Карл Гершельман - «Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

15. Длина пути — бесконечность мировой истории; наше превышение над ним — причастность Царству Божьему. Мы видим дорогу сверху — видим не точку, а отрезок пути; принципиально могли бы видеть даже весь путь от начала до конца, если мы видим его, то только в силу собственной близорукости. Принципиально «все уже достигнуто»: наша дальнозоркость зависит не от положения на пути (дальше или ближе к концу), а от силы глаз высоты роста.

16. Полнота свободы, счастья и бессмертия среди земной преходящей жизни — это и есть Царство Божие в нас. Наша свобода — это открытость пути и возможность идти, куда вздумается. Счастье — дыхание чистым воздухом, непосредственная прелесть прогулки. Бессмертие, вечность — полностью открытый горизонт впереди и позади нас, возможность из любой точки, из любого мгновения охватить всю бесконечность пути.

17. Царство Божие — уже сейчас в нас, и вместе с тем это отдаленнейшая, никогда сполна не достижимая цель. Мы видим прошлое и будущее (восстанавливая прошлое своей памятью и предопределяя будущее своей волей), но мы далеко не видим их полностью. Увидеть их за пределами собственной жизни так же непосредственно, как сейчас мы видим свое детство и старость, — значило бы превратить судьбу мира в свою личную судьбу, стать непосредственно, воочию бесконечным. Дойдя до определенной точки пути, — прорвавшись в Царство Божие, — мы становимся на ноги: начинаем уже здесь вживаться в свободу и бессмертие. Не прекращая движения вперед, по пути, мы, однако, продолжаем расти и вверх, над путем: увеличиваем собственный рост, безгранично расширяем свой горизонт. Царство Божие — это охват прошлого и будущего в настоящем, вечное настоящее, пребывание в росте.

18. Приход Царства Божьего не означает конца пути, остановки. Напротив, только в нем все «по-настоящему» и начинается. Царство Божие — не завершение, а начало жизни, начало и постепенное врастание в новую, чисто-творческую, «бестрагическую» форму истории; внутренне — начало новой жизни, внешне — начало нового миропорядка.

19. Царство Божие — это не «статический», а «динамический» рай; рай, соединяющий в себе радость чистой игры с творчеством, отдых с ростом. Это примирение вечности с временем, Бога с миром, бытия с быванием. В «динамическом» раю отпадает возможность скуки: это рай, полный напряженной внутренней жизни.

20. «Ныне Царство мое не от мира сего», но когда-то оно должно стать и от мира сего, осуществиться «и на земле, как на небе». «Царство Божие внутри нас» в истории должно вылиться во всеобщее «Царство Божие вне нас», привести к миропорядку «Тысячелетнего Царства», «второго пришествия».

21. «Динамический рай» — продукт трагической эры миротворения и вместе с тем ее продолжение. Это рай во времени, но в преобразованном времени, где прошлое не уничтожается будущим, где нет «первородного греха» — съедаемого, уничтожаемого при еде яблока. Там прошлое целиком сохраняется в настоящем; вместо прошлого, настоящего и будущего там есть только одно вечно растущее настоящее.

VI. Соединение с Богом

1. Вступление в Царство Божие зависит от внутренних, а не от внешних причин. Человечество издавна создало сказку о счастливце без рубашки. Больной стонет и мечется в жару, и ему кажется, что причиной его страданий служит слишком яркий свет ламп или запах лекарства с ночного столика; в действительности — ни то, ни другое; его мучит только его собственное недомогание. Так и счастье Царства Божьего целиком обусловлено изнутри, надо только насквозь пропитаться этим таящимся и поднимающимся из нашей собственной глубины блаженством, чтобы не бояться никакой болезни, никаких внешних страданий.

2. Не только наше сознание, но и подсознание — все наше существо должно пронизаться этим внутренним светом. Прорыв в Царство Божие — прорыв к первоисточнику жизненного огня, открытие, что наша глубина не темна и холодна, а горяча и светоносна.

Георгий Иванов

3. Вступить в Царство Божие — это почувствовать в основе всего не жестокий, холодный «мир» («природу»), а живого, теплого «Бога». Христианство вплотную приблизило нас как к созидающему жизнь Началу, так и завершающему ее Венцу. Далекого Небесного Владыку оно превратило в близкого «Отца», далекий «рай» конца времен — в уже сейчас открытое для нас Царство Божие. При этом возврат к Первоисточнику жизни и вступление в Царство Божие — это не два различных акта, а один и тот же акт: соединение изменчивой поверхности с неизменной глубиной.

4. В разрыве поверхности с глубиной — причина всего зла. Бог целиком во мне — и все-таки я фактически отделен от Него; Царство Божие сполна в моей власти — и все-таки я не могу его ухватить. Я — человек — оторвался от собственной сердцевины — Бога; я — Бог — потерял себя — человека, — «выронил миротворение из рук». Все дело в этом внутреннем расщеплении жизни.

5. Чтобы вернуться к единству, надо поверить в него. Разрыв — недоразумение, ошибка, самообман. Бог не отвернулся от мира, создав его однажды и потом предоставив его собственной судьбе, — Бог посейчас присутствует в мире, всецело его заполняет и так же всевластен в каждом из нас, как был всевластен в самом себе при создании мира. Фактически (бытийственно) единство никогда и не нарушалось, оно нарушено только в нашем сознании (познавательно). Поверить в это — единственный и исчерпывающий путь к преодолению разрыва. Причина разрыва — сомнение, недоверие к Богу или, что то же, к себе самому, потому что наше единство — это и есть ведь наше конкретное тождество. Надо довериться этому единству, своей глубине, Богу, бесстрашно отдаться Ему, предоставить Ему последнее слово в себе, — тогда все будет хорошо. «Не бойся, только верь».

6. Если верой в выздоровление больной может фактически себя исцелить, то верой в божественность своих сил человек может создать эти силы, — силы, достаточные, чтобы сдвинуть с места гору или воскресить мертвого. В вере есть творческий элемент: это воля не только желающая, но и создающая желаемое. Вера — воля к достижению желаемого, плюс уверенность в его достижимости; это желание человека, соединенное с уверенностью в ответном желании Бога; совместное желание человека и Бога. Вера — воля, санкционированная совестью, воля, которую человек чувствует необходимой и святой, его высшая (по глубине, напряжению и моральной чистоте) воля.

7. В вере происходит искомое соединение человеческой воли с Божественной. Своей человеческой волей Христос ужасался и сопротивлялся смерти («да минует Меня чаша сия»), но своей Божественной волей он хотел ее, знал, что Отец, посылающий Его на распятие, прав, что распятие нужно («не Моя воля, но Твоя да будет»). Такое же слияние воль происходит и при сотворении чуда. Еще до того, как сотворить чудо, Христос без тени сомнения знал, что оно возможно. При воскрешении Лазаря он сперва обращается к Богу: «Отче, благодарю тебя, что Ты услышал Меня», — и уже потом взывает «громким голосом: Лазарь! Иди вси». В акте веры человеческая воля одновременно и утверждает, и стимулирует разряд Божественной воли.