Шамиль Султанов - Плотин. Единое: творящая сила Созерцания

Отсюда, между прочим, следует и то, что полная свобода — это и есть Мировая Душа. В этом смысле и человеческая душа есть не что иное, как всеобщая свобода. Но она может быть связана и с соответствующим телом. Тогда ее абсолютная свобода ограничивается мелкими побуждениями. Душа может актуализироваться и быть и свободной и несвободной. Это зависит от нее. Но, даже когда она погружается в трясину всепоглощающей необходимости, выбирает в силу своей свободы несвободу, тем не менее потенциально она остается всеобщей свободой. Только когда она стремится, имея в качестве чистого вождя логос, то есть конкретное излияние эйдоса, такое стремление необходимо называть исходящим именно от нас и добровольным. И только в этом случае мы можем сказать, что это стремление именно наше, а не вынужденное внешними обстоятельствами…

…Какие-то неясные образы вращались, то затихая, то убыстряясь, внутри меня. Они, переплетаясь, резко взмывали, затем опускались, но неумолимо, медленно приближались. Затем и иное: одни образы как бы вливались в другие, отчего эти последние словно становились все четче, полнее, зримее.

…Мерцающая, полная луна… В отдалении — холмы… Небольшой домик… Тусклая свечка… Группа людей…

— Истинно вам говорю: ударили вас по одной щеке, подставьте другую.

Иисус, еще ниже опустив голову и глубоко задумавшись, замолчал. Никто ничего не ответил: голод и усталость часто сопровождаются равнодушным оцепенением. В субботний день благочестивые иудеи предпочитают не выходить из дому и не открывать двери прохожим, а тем более подозрительным нищим.

— Истинно вам говорю: ударили вас по одной щеке, подставьте другую.

Иисус медленно стал оглядывать своих учеников. Его глаза поблескивали на вытянутом, иссохшем лице. Казалось, он, никого не видя в этой затхлой, вонючей комнатушке, что-то напряженно ждет или ищет. Его подбородок чуть заметно дрожал.

Андрей лежал слева, в нескольких метрах от него. Ему нездоровилось. Кто-то накрыл его грязной, в сальных пятнах, мешковиной. Иногда он начинал бредить и что-то мычать.

Иисус перевел на него взор, и постепенно взгляд его стал проясняться. Он минуту разглядывал желтое, в красных точках лицо больного, затем медленно придвинулся к нему и стал мягко массировать затылок и виски.

Вдруг Иисус резко обернулся. В углу, полулежа, пристально смотрел на него тот, которого остальные знали как Иуду Искариота. Иуда смотрел сейчас даже не в глаза Иисуса, а на его переносицу. Затем он мягко отвернулся и медленно опустился на пол.

Иисус почувствовал облегчение. И вдруг сразу у него появилось некое неопределенное желание. Он стал тихо раскачиваться, чтобы это нечто прояснилось. И затем ясно увидел: надо выйти из комнаты, свернуть направо и через несколько шагов, под оливковым кустом, нужно поднять небольшой тыквенный сосуд.

Он наклонился к Иоанну и что-то ему тихо сказал. Через несколько минут Иоанн, удивленный, с широко раскрытыми глазами, протягивал коричневую, в прожилках тыкву. Иисус выдернул туго завинченную пробку, наклонился к Андрею и чуть надавил на его правую скулу. Губы больного дернулись и чуть приоткрылись. На сжатый, иссохший язык закапала темно-красная жидкость. Андрей вздрогнул, натужно попытался мотнуть головой и вдруг напрягся: его тело стало быстро теплеть и словно куда-то мягко опускаться. Через несколько минут, расслабленный, он уже крепко спал.

Иисус, продолжая держать ненужный уже сосудец, внимательно смотрел на спящего. Через несколько часов он проснется и не поверит, что почти умирал. А эти, которые сейчас с удивлением и страхом смотрят на него, вновь будут кричать о чуде. Грешники… грешники нуждаются в чуде!!!

— Истинно вам говорю: ударили вас по одной щеке, подставьте другую.

Все молчали, но это было уже иное молчание, — они думали или пытались думать. Иисус опять оглянулся: Иуда спокойно лежал, прикрыв глаза правой рукой. Но Иисус был уверен, что он не спит.

— Боже, но зачем давать себя в обиду? — с робкой и преданной улыбкой громко прошептал Иоанн. Порой он заикался, и когда, набравшись храбрости, говорил или спрашивал что-то важное для себя, то непроизвольно переходил на шепот. — Ведь и так нас часто обижают.

— Сколько раз я говорил: я есть сын человеческий. Сын человеческий. — Иисус выпрямил спину. Голос его окреп. — И запомните вот что: все тайное и явное, чему я вас учу, сосредоточено в этих словах: ударили вас по одной щеке, подставьте другую. Обнаружите здесь вы жемчужину истины, но не останавливайтесь, — в этих словах вы найдете и третью истину, и в ней две предыдущие, и тогда вы поймете, почему Бог в каждом камне. Но ведь и это еще не все: стучите еще раз мыслью своей, и желаньем своим, и благочестием своим, и вновь откроют вам двери Истины, и снова вы узнаете, что добро и есть сила.

Иисус неожиданно замолчал. Он вдруг понял, что его не понимают. Кроме одного. Ему не хотелось больше говорить. «Стучите — и вам откроют», — он тоскливо усмехнулся про себя.

— Но может случиться, что меня ударят так по одной щеке, что я уже никогда не смогу подставить другую, — раздался тихий, но уверенный в себе голос. Теперь все смотрели на Иуду. — И тогда я уже не смогу сделать то, о чем ты говоришь… учитель.

Последнее слово Иуда произнес особенно отчетливо. Иисус должен был ответить на этот вопрос, сформулированный ясно и понятно для всех. И он должен был ответить так же ясно и понятно. Но такой ясный и понятный ответ стал бы ложью. Иуда знал и это.

Все ждали, что скажет Иисус. Петр переводил взгляд с Иисуса на Иуду. Как весьма хитрый человек, он о чем-то догадывался.

«Они все боятся умереть, и он это знает», — Иисус отвернулся, а затем тихо молвил:

— Я отвечу вам, но не словами, через несколько дней в Иерусалиме. И тогда вы поймете, если будете готовы.

Иуда лежал, не шелохнувшись. Он знал, что задумал Иисус, и сейчас напряженно думал, как не допустить этого. Он пошевельнулся, чтобы размять затекшую спину, и что-то неслышно пробормотал. Затем неожиданно быстро заснул. Указательный палец его правой руки, спокойно лежавшей на груди, непроизвольно согнулся.

…Все вновь и сразу исчезло. И вновь знакомый, беззвучный голос:

— И все же — каков смысл ключевого, пожалуй, выражения «душа находится в теле»?

— Это выражение никак нельзя понимать буквально. Нельзя никогда забывать, что душа не материальна. Поэтому она не может находиться в пространстве и занимать определенное место в нем, то есть мы не должны понимать наше выражение физически или геометрически.

— Как же в таком случае понимать нахождение души в материальном теле?

— Сначала дополнительно перечислим то, как не надо понимать. Отношение между душой и телом не может быть отношением части к целому, и наоборот. Душа не есть состояние материального субъекта наподобие, например, цвета. Душа не является и эйдосом для тела, ибо она отделима и есть то, что именно и вносит смысл в материю. Душа не находится в теле, как рулевой на корабле, ибо она находится повсюду в теле.