Эрнст Юнгер - Эвмесвиль

… сенсориум … Общий орган ощущений; кора головного мозга; способность к ощущению.

… со своими миньонами … Миньон ( фр . Mignon — «малыш», «милашка») — распространившееся в XVI в. во Франции обозначение фаворита, любимчика высокопоставленной особы. Миньоны при дворе выполняли роль, среднюю между советниками, стражниками и членами свиты. В зависимости от прихотей покровителя они также могли быть его любовниками. Прислуживающие за столом персидского вельможи мальчики описываются в «Анабасисе» Ксенофонта (Ксенофонт, 33, перевод М. И. Максимовой, в книге: Ксенофонт. Анабасис. Греческая история / Перевод М. И. Максимовой, С. Я. Лурье. М.: Азбука, 2010):

Когда они пришли к Хирисофу, то застали и там пирующих, увенчанных венками из сена; а прислуживали им арменские мальчики в варварских одеждах. Мальчикам, словно глухонемым, они знаками давали понять, что им надлежит делать.

О Ксенофонте см. ниже, комментарий к с.505 (в электронной версии — прим. 481)

… поросших лишь эспарто … Эспарто — травянистое растение наподобие ковыля.

Магическое воздействие такой охоты … На Древнем Востоке участие царя в охоте магическим образом обеспечивало победу над силами хаоса. В средневековой Европе охота в заповедных лесах становится исключительным правом королей. Так, в книге англичанина Ричарда Фитц-Нигеля, автора «Диалога о Палате шахматной доски» (ок. 1180), говорится: «Леса — это священные заповедники королей и источник их высочайшего наслаждения, они приезжают в леса охотиться, оставив на время свои заботы и набираясь свежих сил. Леса являются естественным отдохновением от двора, и здесь король может вдохнуть глоток чистой свободы. Поэтому проступки против леса подлежат наказанию по воле короля». В романе Юнгера «Гелиополь» (1949), описывающем события, случившиеся раньше тех, о которых идет речь в «Эвмесвиле», об историке Ортнере, «Гомере Гелиополя», говорится: «Позже участвовал в народных бунтах, военных походах и охотничьих кампаниях в свите Ориона» (Эрнст Юнгер. Гелиополь / Перевод Г. Косарик. СПб.: Амфора, 2000. С. 126).

… превращается в Папагено . Папагено — персонаж оперы В. А. Моцарта «Волшебная флейта» (1791), птицелов, простодушное «чудо в перьях».

… фонофор … Аппарат, объединяющий технические возможности современного мобильного телефона и Интернета. Придуман и описан Э. Юнгером еще в романе «Гелиополь» (1949).

Когда мы обращаем взор назад, мы видим могилы и руины, груды развалин. Фраза отсылает к известному высказыванию немецкого философа Вальтера Беньямина (1892—1940) из эссе «О понятии истории»: «У Клее есть картина под названием „Angelus Novus“. На ней изображен ангел, выглядящий так, словно он готовится расстаться с чем-то, на что пристально смотрит. Глаза его широко раскрыты, рот округлен, а крылья расправлены. Так должен выглядеть ангел истории. Его лик обращен к прошлому. Там, где для нас — цепочка предстоящих событий, там он видит сплошную катастрофу, непрестанно громоздящую руины над руинами и сваливающую все это к его ногам. Он бы и остался, чтобы поднять мертвых и слепить обломки. Но шквальный ветер, несущийся из рая, наполняет его крылья с такой силой, что он уже не может их сложить. Ветер неудержимо несет его в будущее, к которому он обращен спиной, в то время как гора обломков перед ним поднимается к небу. То, что мы называем прогрессом, и есть этот шквал» (перевод С. Ромашко).

… он не более чем копатель в пергаментах и могилах, но потом, держа на ладони череп, он ставит судьбоносный вопрос. Здесь соединены образы могильщика и Гамлета из сцены, открывающей пятое действие шекспировской трагедии. Вопрос Гамлета: «Увы, бедный Йорик! Я знал его <���…> человек бесконечно остроумный, / чудеснейший выдумщик <���…> Здесь были эти губы, / которые я целовал сам не знаю сколько раз. — / Где теперь твои шутки? Твои дурачества?» (перевод Т. Щепкиной-Куперник).

… Абд ар-Рахман … Абд ар-Рахман I по прозвищу ад-Дахил (Пришелец) (731—788) — эмир с 756 г., основатель династии кордовских Омейядов, правившей большей частью Испании до 1301 г., и эмирата на Пиренейском полуострове. Внук Хишама ибн Абд ал-Малика, десятого омейядского халифа (правил с 724 по 743 год). В результате восстаний 741—750 годов в Арабском халифате Омейяды были свергнуты, и все, кроме Абд ар-Рахмана, вырезаны. Спасаясь от преследований Аббасидов, Абд ар-Рахман бежал в 750 г. из Сирии через Северную Африку в Испанию и захватил Севилью и Кордову. После этого он был провозглашен эмиром Андалусии. Старался укрепить государство, успешно боролся с сепаратизмом арабо-берберских племенных вождей. Создал профессиональную армию и успешно отразил нападения правителей христианских государств на севере Испании и войск Карла Великого. Однако попытка ответного вторжения во владения франков окончилась неудачно.

… потомков Бени Тахир . В 1454 г. Аден был захвачен войсками Али ибн Тахира из племени Бени Тахир. Спустя несколько лет большая часть Южного Йемена перешла под власть Тахиридов (1454—1517). Было образовано единое йеменское государство, простиравшееся от Тихамы до Дофара.

… в Медный город . Здесь и далее пересказывается «Повесть о Медном городе» из «Тысячи и одной ночи».

… море Эль-Каркар . В «Повести о Медном городе» царь черных говорит эмиру Мусе: «А что касается этого моря, то оно известно под названием Эль-Кар-Кар».

… из нее вырывался демон — как дым, затемняющий небо . Этот сюжет отсылает нас к «Тысяче и одной ночи»; см. сказки 566—578; Сулейманом в мусульманской традиции именуется Соломон. Э. Юнгер с детства живо интересовался этим восточным эпосом и не раз касался его в своих размышлениях. Так, еще в «Первом парижском дневнике» (запись от 28 января 1942 г.) он пишет о получении от художника Рудольфа Шлихтера письма с рисунками:

Среди почты письмо от Шлихтера с новыми рисунками к «Тысяче и одной ночи». Особенно замечательно удалось изображение Медного города — скорбь смерти и величественность. Вид его возбудил во мне непреодолимое желание обладать листом, я с удовольствием имел бы его в качестве контраста к его же «Атлантиде перед гибелью», которая уже долгие годы висит в моем рабочем кабинете. Сказка о Медном городе, на волшебство которой мой отец уже давно заострил мой глаз, принадлежит к самым прекрасным в этой чудесной книге, а эмир Муса — ум недюжинный. Он — знаток меланхолии перед руинами, той горькой гордости в преддверии заката, которая образует для нас суть археологического стремления, но которую сам Муса переживает чище и созерцательней.