Иустин Попович - Философия и религия Ф.М. Достоевского

Подвигом смирения и исповедания спасал душу свою от отчаяния и самоубийства Таинственный посетитель Зосимы. Четырнадцать лет носил он в себе страшную тайну, связанную с преступлением: убил женщину, а после этого жил как в аду. Подвиг Зосимы ободряет его; он приходит к Зосиме и после долгих мучений исповедуется ему в своем преступлении. Зосима дает совет, как избавиться от адских мучений: «Идите, объявите людям. Все минется, одна правда останется». Он раскрывает Новый Завет и читает таинственные слова Спасителя: Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет , то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12: 24). И «таинственный посетитель» решается на великий подвиг — казнить себя публичной исповедью. И делает это. В свой день рождения за обедом, на котором присутствовало множество его друзей и знакомых, он встает и перед всеми объявляет о своем преступлении, описывая его в подробностях, а заканчивает словами: «Как изверга себя извергаю из среды людей; Бог посетил меня — пострадать хочу!» Все тогда пришли в удивление и в ужас, но вскоре при участии докторов объявлено было, что вследствие расстройства нервов несчастный помешался, и никто не верил, что это он убил женщину. А он после такого внутреннего переворота ослаб, не вставал с постели, а перед смертью сказал Зосиме: «Бог сжалился надо мной и зовет к Себе. Знаю, что умираю, но радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет для них незапятнанно. А теперь предчувствую Бога, сердце как в раю веселится… Долг исполнил…<���…>Господь мой поборол дьявола в моем сердце…» [332] Там же. С. 348 — 360. .

Чувство смирения и всеответственности проявляется также и у других героев Достоевского — у Мити и Грушеньки, у Сони и Раскольникова, у Вани и Неточки, у Разумихина и Степана Трофимовича, у Шатова и Версилова. Оно общее и свойственно почти всем личностям, которые представлены в произведениях Достоевского. Но оно таково, несомненно, потому, что Достоевский это чувство имел и переживал как нечто свое, как составную часть своей личности. Он развил это чувство до ясного и горького осознания своей личной всегрешности. И это необычайно живое и реальное осознание своей всегрешности Достоевский представил как «Сон смешного человека» — представил не только то, что он виновен за всех и вся, но что он сам был «причиной грехопадения», что он — та скверная трихина, тот атом чумы, который заразил всю счастливую и безгрешную до него землю, что он — тот атом лжи, который проник в сердца людей и вызвал сладострастие, жестокость, раздоры, боль и разрушил всех людей и все творение [333] Сон смешного человека. Дневник писателя. Т. XI. С. 137. . Необычайно сочувствующий и безгранично способный почувствовать, пережить и осознать трагизм всего человечества, Достоевский огромной душой своей чувствовал и осознавал, что он и сам как‑то таинственно и реально виновен в страданиях человечества, виновен и ответственен за трагизм жизни на земле. Он это исповедует опосредованно и непосредственно: опосредованно через своих героев, непосредственно — через «Сон смешного человека». Когда говорит от себя непосредственно, он это свое чувство и сознание всегрешности и всеответственности, которое для него — явь, реальность, представляет как «сон смешного человека». Делает он это потому, что свое сознание всеответственности обращает к русской интеллигенции, в большинстве своем по–европейски воспитанной и образованной, а это значит — воспитанной и образованной на гордости как основе, на убеждении, что человек является мерой всех вещей видимых и невидимых, известных и неизвестных, временных и вечных. Для сформированной таким образом интеллигенции смиренное сознание всегрешности и всеответственности — не только сон, но сон, который может сниться разве что смешному человеку. Но для людей, православно воспитанных и образованных, души которых сотканы из христоликого смирения и кротости, веры и милосердия, чувство всегрешности и всеответственности Достоевского — не сон, а явь и реальность, самая очевидная явь и самая реальная реальность. Православно воспитанные люди это знают из опыта, ибо невозможно быть православным, а не переживать чувства всегрешности и всеответственности как содержание своей собственной души. Это многовековой опыт, вселенский православный опыт и убеждение. Человек может прийти к познанию этого вселенского опыта единственно личным опытом, лично прочувствовав и пережив его содержание как свое, лично погружаясь в молитвенный опыт Православия. Эту спасоносную истину Достоевский познал через личный православный опыт: очарованный Пресветлым Ликом Христовым, он не мог не чувствовать себя всегрешным пред безгрешной Личностью Богочеловека, чувство своего смирения пред Христом не мог не развить в чувство и сознание своей всеответственности за всех и вся. Личным опытом своим Достоевский познал и проповедовал, что смирение — постоянная потребность для души человеческой. Незаменимую важность смирения и всеответственности Достоевский подвижнически выделял и обосновывал. Как типичный православный философ, он по–другому и не мог. Для православно–молитвенной философии смирение является «фундаментом христианства» [334] Св. Макарий Великий. De custodia cordis X; Migne, P. gr. t. 34, col. 829 B. , «знаком христианства», и кто не имеет этого знака, «тот не христианин» [335] Он же. Homil. XV; ibid., col. 601 B. . «Без смирения невозможно спастись» [336] Св. Авва Дорофей. Doctrina XVI; Migne, P. gr. t. 88, col. 1776 B. . Спасение достигается верой и смирением [337] Братья Карамазовы. С. 364. . Смирение — непогрешимый путеводитель по необычайно сложной жизни человеческой на земле.

«Смирение любовное — страшная сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего» [338] Там же. С. 368. . Смирение — единственная сила, которая может победить любой вид сатанизма: сатанизм ума, сатанизм сердца и воли. «Смирение — единственная добродетель, неподражаемая для бесов» [339] Св. Иоанн Лесгвичник. Scala Paradisi; Migne, P. gr. t 88, col. 993 A. . Со смирения начинается христианство, без смирения оно невозможно. Смирение — это весьма сложное сплетение чувств и мыслей. Быть смиренным — значит быть нищим духом. Нищий духом человек — тот, кто всем существом своим чувствует, что его дух крайне нищ по сравнению с Духом Божиим, что его жизнь — полное нищенство по сравнению с богатством жизни Божией. Нищий духом человек — тот, кто уничтожил гордость в корне, кто гордынеумие заменил смиренноумием и весь мир воспринимает через категорию смирения. Как гордость, гордоумие является началом всякого греха и зла, так смирение, смиренноумие является началом всякой добродетели и добра, началом христианства. Но не только. Нищета духовная есть первое блаженство, которое вводит во все остальные христианские блаженства и которое приводит на землю Царство Небесное, осуществляет его на земле, делает его присутствующим, близким, реальным. Ибо сказано: Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царство Небесное. Сказано, что «тех есть Царство Небесное», а не «будет». «И воистину верно, что когда люди эту мысль поймут, то настанет для них Царство Небесное уже не в мечте, а в самом деле» [340] Братья Карамазовы. С. 350. . «Если человек не имеет крайнего смирения, смирения во всем сердце своем, во всем уме своем, во всем духе своем, во всей душе и теле своих, он не может унаследовать Царства Божия» [341] Св. Антоний Великий. Добротолюбие, V. . Смирение — это неизмеримое и чрезвычайно тонкое чувство и осознание своей незначительности, что проявляется в непрестанном самоосуждении, в постоянном неверии в свой разум, в ненависти к воле своей [342] Ср.: Авва Дорофей. Doctrina, II; XIV; Migne, P. gr. 188, col. 1641. A. B.; col. 1676 A. C. , в отрешении от всего своего.