Абдусалам Гусейнов - Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней

Вопрос, перед которым останавливается христианско-европейская этика — зачем быть моральным, — в мусульманской этике снимается включением морали в веру. Моральный образ жизни сам по себе хорош и гарантирует блаженство вечной жизни, в то время как порочный образ жизни есть нечто дурное по критериям земной жизни, да плюс к тому неминуемо ведет к страшным мукам вечной смерти. Справедливости и милосердия ищет тот, кто ищет своей выгоды. Столь же простое решение получает вопрос о том, почему отдается предпочтение тем или иным нормам (типа запрета иметь более четырех жен, требования делать обязательные и добровольные пожертвования нуждающимся и т. д.), — по той причине, что они предписаны богом и сами по себе благоразумны. Наряду со словом «Коран» для обозначения своих проповедей Мухаммед употреблял еще термин «аль-фуркан», что означает «различение». Коран как раз обозначает различие, границу между истинным и ложным, добрым и злым. Таким образом, моральный мотив в исламе совпадает как с мотивом благоразумия, так и с мотивом благочестия.

Христианско-европейская этика предполагает человека раздвоенного, вечно недовольного самим собой, который постоянно стремится к совершенству без уверенности когда-нибудь достичь его. Она таит в себе опасность морального релятивизма и даже нигилизма. Мусульманская этика, напротив, исходит из более приземленного, но зато более реального образа человека, который вполне понимает и — самое главное — принимает ограниченность своих человеческих возможностей. Она отказывает человеку в богоподобии и более реалистически, хотя и менее возвышенно, очерчивает пространство его нравственно ответственного поведения. В исламе нет идеи наследственного греха; согласно Корану, Адам был прощен Аллахом и его вина не распространяется на потомков. Конечно, следование Корану тоже нелегко. Правоверный мусульманин всегда будет иметь достаточно поводов для угрызений совести. Тем не менее зазор между моралью и реальностью, долженствованием и бытием является в исламе качественно иным, чем в случае христианско-европейской этики. И Мухаммед вряд ли мог бы повторить слова Иисуса о том, что его царство — не от мира сего.

Рассмотрение мусульманской этики сквозь призму христианско-европейской этики, недостаточно для того, чтобы охарактеризовать её своеобразие. Такой подход остается внешним, улавливает сходства и различия, касающиеся отдельных фрагментов. Как одни и те же камешки можно сложить в разные узоры, так одни и те же добродетели и нормы поведения могут быть организованы в разные системы. Каково системное единство мусульманской этики, рассмотренной не со стороны, через сопоставление с христианско-европейской этикой, а изнутри, с точки зрения её собственной логики? Такую постановку вопроса и вполне, на наш взгляд, убедительный ответ на него мы находим в работе отечественного исследователя А.В. Смирнова [37] См. Андрей Смирнов. Мусульманская этика. Москва, 2004. .

Мусульманскую этику А.В. Смирнов интерпретирует как смысловое пространство, образуемое тремя «осями» отношений»: «божественное — человеческое», «человеческое — человеческое», «внутри — человеческое». Если говорить в более привычных терминах, то речь идет о нравственных обязанностях человека по отношению к абсолюту, (в разной конкретизации — Богу, нравственному закону, общему благу и т. п.), к другим людям и к самому себе.

Отношение человека к Богу мыслится в исламе как отношение раба к господину. Соответственно способность быть рабом рассматривается как основополагающая характеристика человека. При этом важно подчеркнуть, что понятие раба в исламской культуре не заключает в себе привычных для нас негативных коннотаций. Быть рабом — совсем не значит находиться в позорном состоянии. Человек есть раб не сам по себе, а по отношению к Богу, который является его господином, как и господином мира в целом. Рабский статус человека выражается в почитании, поклонении. Рабство интерпретируется не как несвобода и закрепощенность, а как активное поклонение, почитание. Более того, речь идет о поклонении, которое выступает как внутренний импульс, является самостоятельным автономным действием. Когда речь идет о связке «человек — Бог», то самое основное заключается в том, что «в исламской культуре эта ось логически предполагает горизонтальную, а не вертикальную выстроенность» [38] Андрей Смирнов. Ук. соч. С. 6 . Это означает, что акцент делается на взаимообусловленности полюсов, а не на их противоположности. Полновластие господина не означает безвластие раба. И наоборот самостоятельность раба не означает ослабление власти господина. Поклонение человека Богу есть не рабское (в нашем понимании), а уважительное, благодарное отношение к нему. Оно выражает его убеждение в разумности, благости Бога, который все устроил так, что добродетель вознаграждается, а порок наказывается уже в земной жизни и что загробная жизнь является продолжением земной жизни. Таким образом, типичная характеристика человека, его изначальная диспозиция по отношению к Богу и к миру, господином которого Бог является и в той мере, в какой он является таковым, заключается в способности осуществлять поклонение, почитание.

Основная характеристика человека, выявляемая в его соотнесенности с Богом, конкретизируется в фундаментальном принципе исламской этики, охватывающем его отношение к другому человеку. А.А. Смирнов называет последний принципом «перевешивающего баланса». И видит его суть в том, «чтобы дать другому непременно больше, чем себе» [39] Андрей Смирнов. . Он считает, что данный принцип является ключом к пониманию концепта срединности, являющегося одним из центральных в исламе. Под серединой здесь понимается не точка, обозначающая границу между противоположными сторонами таким образом, чтобы уравновесить их, а место их схождения, соединения, перехода друг в друга. Середина связывает, завязывает противоположные стороны, что наилучшим образом достигается при стремлении обеспечить перевес в пользу другого. Есть хадис, в котором один мусульманин, рассказывая, как Мухаммед возвращал ему долг, говорит: пророк «не только рассчитался со мной, но и прибавил» [40] Сахих аль-Бухари. Мухтасар. Москва, 2003. С. 405. . В этой связи интересно отметить, что в мусульманской этике нет традиции апеллировать к золотому правилу нравственности, а в единственном случае его упоминания в основополагающих текстах используется формулировка, которая больше всего подходит для интерпретации в духе принципа перевешивающего баланса.

Один из хадисов пророка Мухаммеда (тринадцатый в собрании аль-Бухари) гласит: «Не уверует никто из вас до тех пор, пока не станет желать своему брату (в исламе) того же, чего желает самому себе» (перевод В. М. Нирша). «Не уверует», согласно общепринятому, идущему от Ибн Хаджар аль-Аскалани комментарию, означает, что вера не будет совершенной. Следовательно, поведение в логике золотого правила рассматривается как один из признаков совершенного мусульманина. Этот хадис является несомненным в своей подлинности (он есть в собрании Муслима под 45-м номером и у других авторов). Он не повторяется (существует только в одной редакции). Однако имеются комментарии, которые позволяют заключить, что данное правило рассматривалось в духе заповеди любви. Задаваемая им взаимность отношений понималась не как уравнение, а как признание за другими такого же человеческого достоинства. Следующие примеры апелляции к данному хадису подтверждают это. Следует ли придерживаться нормы, согласно которому кому-то из наследников можно завещать до одной трети наследства, в тех случаях, когда следование ей из-за незначительности наследство обречет на бедность других наследников, на долю которых останутся две трети? Ответ: не следует, ибо сказано. Если человек в хозяйственных делах вступает, сам того не зная, в отношения с кем-то, кто является банкротом, и тебе данный факт стал известным, то должен ли ты предупредить его об этом? Ответ: должен точно так же, как тебя бы предупредил человек, если бы ты сам того не зная, отправился в путешествие с путником, намеревающимся задушить тебя, ибо сказано. Следует ли учителю относится к ученику терпеливо, заботливо, как он относился бы к сыну? Ответ: следует, ибо сказано. Во всех этих случаях в качестве общего нравственного основания правильных решений идет ссылка на упомянутый хадис, содержащий золотое правило.