Анатолий Горелов - История мировой культуры

Этот тип идеологии вдохновлен другим словом Великой французской революции, известным со времен Конфуция, – братство (имея в виду близость людей одной нации). Борясь за национальное государство, многие становились героями и жертвовали собой. От этого так далеко до стремления к мировому господству, как от Гарибальди до Муссолини. Личный шофер Гитлера писал, что по-человечески фюрер был одинок. То же говорили о Сталине. Мао называл себя одиноким путником, бредущим с дырявым зонтиком. Как ни парадоксально, чем большей властью обладает политик, тем более одиноким он себя чувствует да и является на самом деле. Причина в разъединяющем людей насилии, тогда как настоящая культура объединяет их. Для идеологов живой человек – ничто по сравнению с нацией, классом или даже его правами.

Апофеозом насилия является националистическая идеология, которая начинается с провозглашения прав собственной нации на самоопределение, а заканчивается откровенно агрессивным стремлением к покорению и уничтожению других наций, что в наибольшей степени присуще немецкому фашизму, развязавшему Вторую мировую войну и провозгласившему цель завоевания жизненного пространства и уничтожения целых народов.

Эта идеология вдохновлена словом «равенство» и является земной религией угнетенных масс. Идеология равенства возникла во времена Великой французской революции (Бабеф, Марешаль, Сильвен), но обоснована в полной мере Марксом в XIX в. Маркса обвиняют в том, что он некритически воспользовался системой Гегеля. Но если бы он ее не взял, то не создал бы идеологию, что является его главной заслугой.

Маркс и Энгельс тоже пытались затушевать идеологичность своей концепции, выступив с острой критикой идеологии как таковой. Но они же создали идеологию, что признали их последователи. Определение Марксом и Энгельсом идеологии как ложного сознания достаточно для ее критики, хотя в процессе развития идеология дает основания для того, чтобы считать ее не только ложным, но и лживым сознанием.

В Маркса поверили именно потому, что он обещал Царство Божие на Земле. Близость марксистской идеологии к религии подтверждается тем, что, придя к власти, марксисты стали уничтожать церкви – они заняли ту же экологическую нишу, и борьба была неизбежна. Антирелигиозность коммунистической идеологии позволила ей победить религию, но выявила ее ущербность. Объявившую религию опиумом для народа идеологию можно назвать ядом. Впрочем, религия призывалась в трудное время для борьбы с другой идеологией.

На алтарь идеологии положено много жертв. Коммунистическая идеология совершала триумфальное шествие в СССР, подминая под себя остальные отрасли культуры. Наука, религия и философия в определенной степени воздействовали на идеологию, но определяла поведение людей именно она. Провал попыток идеологии применить науку и технику к социальной жизни объясняется тем, что идеология пытается насильственно внедрить свои схемы, вступая в столкновение с жизнью, которую она хочет преобразовать. Столкновение с жизнью – научно-техническое или идеологическое – чревато опасностью, причем идеологическое не меньшей, чем научно-техническое. Оно чревато социальным Чернобылем.

Создавалось впечатление, что коммунисты решили провести с населением России эксперимент, аналогичный тем, какие Павлов проводил с животными, хотя он, по собственным словам, пожалел бы для социалистических опытов даже лягушку. Выработанные функционерами КПСС у советских людей условные рефлексы столь же неестественны. Они закреплялись, но вызывали и произвольные действия, называемые неадекватными реакциями, которые в конце концов положили предел коммунистическому эксперименту. Дискредитация коммунизма в СССР – яркий пример того, как насилие губит идею. Сейчас в России дискредитируется идея демократии, в частности, из-за денежного насилия и тоталитаризма.

Действует ли механизм торжества зла вследствие непротивления ему? В определенных пределах, пока в действие не вступает механизм самоистребления зла, приводящий к гибели его носителей. Об этом стихотворение З. Гиппиус «Грех».

Коммунистический режим победил царя, чиновников, Белую армию, буржуев, крестьян, рабочих, своих же сторонников. Он рухнул не от масонского заговора, происков ЦРУ, романов Солженицына и деятельности диссидентов. Истребив здоровые творческие силы, зло не может существовать. Оно становится все сильнее… и вдруг рассыпается, как карточный домик, на вершине торжества. Тут нет ничего мистического: с победой зла иссякают творческие силы, без которых невозможна жизнь. Зло не имеет в себе созидательного начала и, оставшись наедине с собой, уничтожает само себя. Нужно ли с ним в таком случае бороться? Нужно, но не его способами, а посредством культуры.

Крах идеологии не обязательно разрушает цивилизацию, а тем более культуру. Гибель коммунистической идеологии не обязательно должна разрушить русскую цивилизацию. Культура может выжить под идеологическими глыбами и выползти из-под них, хотя идеология всячески стремится подчинить себе культуру. Господство идеологии представляет собой величайшую опасность для культуры. Но идеология – пустоцвет на древе культуры и без нее сама гибнет. Яркий пример: борьба коммунистических властителей с теми деятелями культуры, которые отнюдь не хотели вступать в конфликт с идеологией, а отстаивали свою самостоятельность, без которой невозможно творчество, и все же подвергались репрессиям, как, например, философ А. А. Зиновьев, на произведения которого часто ссылаются нынешние коммунистические оппозиционеры.

В период, когда появляется и растекается по общественному телу масса, идеология становится главной формой культуры, а остальные виды объединяются под названием массовой культуры – некоего суррогата, призванного развлекать и отвлекать массы от настоящего дела. Зрелища были в моде еще в Древнем Риме, но там не было идеологии. Римские тираны прямо без обиняков и оговорок осуществляли свои кровожадные желания и замыслы.

Понятие массовой культуры внутренне противоречиво, поскольку масса не обладает творческим потенциалом, а стало быть, и не может иметь культуры в ее истинном понимании. Однако вряд ли следует удивляться противоречию названия того, что само в себе противоречиво. Особенности массовой культуры зависят от того, какой форме идеологии она служит. Массовая культура идеологии власти обычно строга и однообразна, пропагандирует послушание и долг, и олицетворением ее являются марши и газеты. Массовая культура идеологии потребительства более легка и разнообразна, пропагандируя секс и беззаботную обеспеченную жизнь. Ее олицетворение – комиксы и иллюстрированные журналы.