Анатолий Горелов - История мировой культуры

Только человек может преодолеть смерть в культуре, и жизнь культуры показывает, что она сильнее смерти. Культура есть способ врастания в бессмертие. «Из этого следует, что бессмертие не должно восприниматься как выживание post mortem (после смерти. – А. Г.), а скорее, как ситуация, которую человек постоянно сам создает для самого себя, для которой он готовится, в которой даже принимает участие с данного момента и далее из этого настоящего мира. Значит, не имеющее смерти бессмертное должно представляться как конечное состояние, идеальное состояние, к которому человек стремится всем своим существом и которого пытается достичь, постоянно умирая и воскрешаясь» (Элиаде М. Мифы… С. 266).

Два понимания культуры: как способа отвлечься от поиска смысла и неизбежности смерти и как поиска смысла жизни и подготовки к смерти. Оба философски обоснованы в Древней Греции. При первом главное забыться, и человек умирает ребенком; при втором осознает себя пережившим смерть (как в инициации) и обретшим через это смысл. В настоящее время предпочитается первый путь, а в результате «боль перед Небытием и Смертью, похоже, является специфичным для современности явлением» (Там же. С. 273).

Культура развивается по иным законам, чем жизнь, и для нее не существует смерти как противоположности жизни. Противоположно ей бескультурье. В сфере культуры не действует закон смерти. Ее достижения, в отличие от материальных благ, легко поделить на всех. Она способна распространяться на огромные территории. Материальная гибель способствует ее расцвету. Бескорыстное служение культуре создает большую часть прибавочной стоимости, присваиваемой власть имущими. Культура обеспечивает бессмертие человеческому роду, покупаемое эксплуатацией и смертью творцов.

Культура начинается с осознания смертности, а утверждается добровольной смертью. Гартмановское сознание, рождающееся из удивления человека перед нежелательным ему представлением, объясняется фактом смертности, который переходит внутрь человека, вселяя в него ужас. Страх смерти ведет к осознанию ее и затем к культу и культуре. Генезис сознания совпадает с генезисом культуры.

Противоречие между волей к смерти, провозглашенной Фрейдом, и возражениями Лоренца, который считал, что таковая отсутствует у животных и вообще антиэволюционна, преодолевается тем, что воля к смерти отсутствует на животном уровне, но присутствует у человека. Не в природном, а в культурном смысле, и не как воля к смерти, а как воля к жертве, которая может быть движущей силой культуры. Жертвы существуют и в животном мире, когда родители жертвуют жизнью ради детенышей, но в человеке жертвенность поднимается до уровня культуры. Спор между Фрейдом и Лоренцем решается таким образом: единственное осознающее свою смертность существо может иметь волю к смерти, которая нужна культуре как ее биологическая основа. Жизнь жертвует собой, но ради утверждения культуры, а не власти.

Смысл жизни и смерти в раскрытии внутренних творческих потенций и культурном умирании, т. е. жертве собой на благо культуры, которая требует от нас жертв. В готовности развить внутренние потенции есть героизм; в готовности пожертвовать собой – святость А между ними, как писал Шпенглер, не мудрость, но заурядность. «Лишь в результате познания смерти возникает то, чем мы, люди, обладаем в отличие от животных, – мировоззрение» (Шпенглер О. Закат Европы. Т. 2. С. 19–20).

Человек способен отказаться от собственной жизни ради своих убеждений. Это выражение торжества культуры над смертью. Культура побеждает смерть, находя нечто, что ставится человеком выше. Жертва есть торжество культуры над жизнью и смертью. Нельзя победить смерть, если не победишь жизнь, отказавшись от нее. Таков парадокс: победить смерть можно отказавшись от жизни в пользу культуры (а не в пользу ничто, как полагал герой «Бесов» Кириллов, хотя в желании покончить с собой тоже слышится позыв жертвенности).

Ценность жизни лежит и в ней самой, и вне ее, и через понимание ценности в этом втором смысле человек оказывается способен покончить с жизнью. Может ли быть ценностью жизни смерть? С точки зрения здравого смысла жизнь и смерть – противоположности. Но в диалектике противоположности сходятся. Смерть в основе жизни, как и рождение. Так можно интерпретировать слова Платона, что философствование есть медленное умирание, и другие аналогичные высказывания. Смерть как жертва может быть ценностью жизни. Можно сказать, что ценность жизни в возможности жертвы.

Культурная жертва есть жертва ради смысла, который находится не в самой жизни, а на границе жизни и смерти. Выход за пределы жизни есть одновременно выход за пределы смерти. Таким путем жертва преодолевает смерть. Если учесть, что жизнь имеет культурный смысл, можно сказать вслед за Ницше: «… наиболее прекрасна жизнь того, кто не печется о ней» (Философия истории… С. 132). Вспомним и Лао-цзы: «Тот, кто пренебрегает своей жизнью, тот тем самым ценит свою жизнь».

Жертва культуре есть жертва вечности. Жертвенность обеспечивает вынесение и перенесение смертности, и культура помогает этому. Жертва доказывает, что культура сильнее смерти. Жертва рождает культуру и обновляет мир. Страх смерти немистически настроенный человек может осилить с помощью осознания роли жертвы. Человек жертвует собой, чтобы жизнь продолжалась и развивалась. Таким образом оказывается сопротивление и чувству страха, и экзистенциальному абсурду.

Итак, смысл культуры – в преодолении страха смерти, а жертва – способ достижения этого. Культура предстает как череда жертв, что позволяет выделить ее основу, которая глубже отличий между отраслями и типами культуры.

Точка сингулярности материальной культуры – когда австралопитек взял два камня и начал бить одним о другой, создавая первое орудие труда. Цель материальной культуры – увеличение силы человека, начиная от примитивных дубин, с которыми он охотился на мамонта, и кончая атомной бомбой, которой он угрожает себе подобным. Точка сингулярности духовной культуры – когда неандерталец осознал свою смертность. Цель духовной культуры – мудрость, которая запрещает человеку уничтожать себе подобных и всю Землю.

Принцип жертвы можно сформулировать таким образом: движущей силой развития культуры является жертва, которая создает духовную энергию, необходимую для достижения данной отраслью культуры господствующего положения, после чего начинается процесс подмены ее целей и задач. Жертва, происходящая в точке бифуркации, представляет собой конкретный способ и результат преодоления страха смерти в данных условиях. Можно сделать вывод, что сущность культуры составляет потребность преодоления страха смерти, и жертва реализует данную потребность. Главная проблема, приведшая к возникновению духовной культуры, – проблема смерти. Человек отличается от животных осознанием смертности, культура лечит его от шока осознания. Прогресс культуры связан с постоянным изменением отраслей и типов с целью нахождения адекватного лекарства, которое заставит перестать бояться смерти. Не случайно даже современные атеисты, возвращаясь к обычаям древних цивилизаций, устраивали в XX в. мавзолеи на главных площадях. Смысл жертвы, которую заставляла принести себе каждая отрасль культуры, заключался в преодолении страха смерти.