Ольга Волкогонова - Константин Леонтьев

«Дело пошло очень скоро, но мы оба спешим каждый по-своему, ставим себе тесные рамки и не хотим выходить из них, — описывал он племяннице происходящее. — Она удивительно мила, и хитра и смела донельзя. Ее развивать — куда! — Едва ли уже не она меня развивает. — Во всяком случае, она заставляет меня упражняться в такой тончайшей дипломатии, что мне и передать тебе трудно, как это делается. — Напр., иногда, накануне (я почти каждый день там бываю) что-нибудь было не по мне, сомнение, досада и т. п. А мы не одни и очень долго не одни, то мать, то брат, то гости, как быть? — Время дорого. — И вот я — то с матерью начинаю такой общий разговор, которого ½ ведется для дочери… и мы понимаем друг друга. — То с братом читаем Пушкина, Ламартина и Мюссе. —

Она улыбается… Что ни день, то у нас новый оттенок…» [586] Письмо К. Н. Леонтьева к М. В. Леонтьевой от 11 февраля 1878 г. // РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 52.

Несколько страниц деталей, подробностей, разговоров лучше любых свидетельств говорят о том, что Леонтьев был влюблен. Сам предмет своей влюбленности он описывал так:

«Ольга Сергеевна — это восхитительная скала из яшмы дикой с белыми и розовыми жилками, поросшая жасмином и розами, на которых петь только персидским соловьям» [587] Карцов Ю. С. Письма К. Н. Леонтьева к Екатерине Сергеевне, Ольге Сергеевне и Юрию Сергеевичу Карповым. 1878 год// Памяти Константина Николаевича Леонтьева. СПб., 1911. С. 271. . Описание дано было с юмором, но реальное впечатление, произведенное на него Ольгой, оно, конечно, отражало, ведь Константин Николаевич, по его же словам, был «бескорыстно побежден».

Ольга Сергеевна, видимо, действительно была хороша собой. Губастов тоже не остался равнодушным к ее чарам. Леонтьев, который и Лизу-то не знал, как пристроить в жизни, никаких «планов» на Ольгу не имел, потому советовал жениться на ней приятелю. Губастов же — полушуткой — отвечал, что предпочитает жениться на девушке после ее романа с Леонтьевым, потому что ему нравится то «легонькое развращение ума», которое остается у девушки после отношений с Константином Николаевичем.

Ольга Сергеевна много читала, знала несколько иностранных языков, играла на арфе. Несколько лет спустя она выйдет замуж за помещика Ивана Хрисанфовича Колодеева, переболеет оспой, подурнеет, арфу забросит и превратится в обыкновенную провинциальную даму. Но тогда, в 1878 году, она стала «последним безумием» Константина Николаевича. Несколько недель счастья и влюбленности! Губастов вспоминал: «С юным и блестящим Юрием Сергеевичем Карповым, только что поступившим в Азиатский департамент, Леонтьев пускался в политические разговоры и пререкания, а умной, талантливой и прелестной сестре его, Ольге Сергеевне, развивал свои мистико-эстетические теории, в то время когда прочие гости, не особенные любители до отвлеченных предметов, сражались в винт…» [588] Губастов К. А. Из личных воспоминаний // Памяти Константина Николаевича Леонтьева. СПб., 1911. С. 217–218.

Леонтьев признавался Марии Владимировне: «В Петербурге оттепель, тиф, дифтерит, ужасная смертность, а я все это время редкий день ложился раньше 3-х часов ночи и вставал все в 8, и при этом так бодр и лицом свеж, что удивляюсь» [589] Письмо К. Н. Леонтьева к М. В. Леонтьевой от 11–14 февраля 1878 г. // Леонтьев К. Н. Избранные письма (1854–1891). СПб., 1993. С. 186. . Константин Николаевич парил в облаках, но за гостиницу платить было нечем… Он вспомнил о приглашении Кати Самбикиной и уехал в Любань — местечко в семидесяти с лишним верстах от столицы, где поселился на одной из пустующих дач.

На дорогу в Петербург приходилось тратить три часа, зато жизнь за городом была намного дешевле столичной. Туда же вскоре приехала и Людмила Раевская. Она и Катя не раз исполняли роль переписчиц сочинений Константина Николаевича (но тот их работой редко оставался доволен — почерк Маши ему нравился куда больше). В Любани Леонтьев, по просьбе Берга и Вс. С. Соловьева, подготовил биографические материалы для заметки о себе в «Ниве»: в журнале существовал такой жанр, как «статьи к портрету» (именно такую «статью к портрету» Леонтьев написал о своей бывшей возлюбленной, Ольге Алексеевне Новиковой).

Константин Николаевич ждал этой статьи о себе. Он надеялся, что ее появление станет своеобразной рекламой: поможет лучшей продаже его «восточных повестей» и повлияет на Каткова — чтобы «самодержец» «Русского вестника» увеличил ему гонорары. В конце концов после довольно долгой переписки статья Вс. С. Соловьева о Леонтьеве вышла в «Ниве» в мае 1879 года. Константин Николаевич был доволен публикацией, хотя стареющего эстета не обрадовало указание его возраста. Он писал: «Извольте, многоуважаемый Всеволод Сергеевич, извольте — пейте мою кровь. — Я родился (увы!) в 1831 году. — Согласитесь, что это ужасно и что лучше бы умолчать об этом печальном обстоятельстве… <���…> — Но монахи выучили меня „послушанию“. — Повинуюсь…» [590] Письмо К. Н. Леонтьева к Вс. С. Соловьеву от 1 марта 1879 г. // Леонтьев К. Н. Полное собрание сочинений и писем: В 12 т. Т. 6. Кн. 2. С. 611.

Из дачного захолустья Леонтьев приезжал иногда к Карцовым, но чаще писал им письма. Леонтьев любовался и вторым «тигренком» — Юрием Карцовым; вряд ли Константин Николаевич заметил бы «темные очи» и «немеющий взгляд» Юрия, о которых упоминал в письмах его матери, если бы был отстраненно-равнодушен к юноше. Он просил Юрия навестить его в Любани, когда по состоянию здоровья (или финансов?) не мог выбраться в столицу, — и «тигренок» приехал.

Когда Константин Николаевич уедет из Петербурга, он еще около года будет писать письма Юрию и Ольге, рисуя в них то идиллическую картину откровенной душевной дружбы между пожилым человеком и прекрасной девушкой, то не менее душевную дружбу между умудренным жизнью наставником и мыслящим молодым человеком. Но и здесь ничего у Константина Николаевича не получилось, — «тигрята» писали скучные письма, а вскоре и вовсе замолчали.

Леонтьев постепенно разочаровался и в Ольге, и в Юрии. Во всяком случае, в своем дневнике он сделал о молодых Карцовых такие записи: «У Ольг<���и> Серг<���еевны> стиль дурной… Отчего она так хорошо говорит и так фельетонно а la Сорокин пишет?.. Она так много хорошего читала! Странно! <���…> Это незрелость, полуразвитие вкуса; хуже необразованности и простоты» [591] Из дневника К. Леонтьева // Леонтьев К. Н. Полное собрание сочинений и писем: В 12 т. Т. 6. Кн. 2. С. 13. . Юрия же Леонтьев стал укорять за «серые вкусы» в политике: «Я довольно беспристрастен и за идеи ненавижу живее, чем за личности. — Довольно о Юрие. — Вспомнит он обо мне позднее. — Не созрел еще!» [592] Там же.