Эрих Фромм - Человек для себя

Мы описали продуктивность как специфический способ принадлежности к миру. Возникает вопрос: существует ли что-то, что продуктивный человек создает, и если да, то что? Хотя верно, что продуктивность человека может создавать материальные объекты, произведения искусства и системы мысли, намного более важный плод продуктивности – сам человек .

Рождение представляет собой лишь особую точку континуума, начинающегося с зачатия и заканчивающегося смертью. Все, что находится между этими двумя полюсами, есть процесс рождения возможностей человека, пробуждения к жизни того, что потенциально заложено в двух клетках. Однако если физический рост при наличии должных условий происходит сам собой, то процесс рождения в психическом отношении, напротив, не носит автоматического характера. Для пробуждения к жизни эмоциональных и интеллектуальных способностей человека, для рождения его личности требуется продуктивная активность. Один из аспектов трагедии человеческой ситуации заключается в том, что развитие Я никогда не заканчивается; даже при самых лучших условиях реализуется лишь часть человеческого потенциала. Человек всегда умирает до того, как полностью родится.

Хотя в мои намерения не входит излагать историю концепции продуктивности, хотелось бы привести несколько замечательных примеров, которые помогли бы еще более прояснить это понятие. Продуктивность – одна из ключевых концепций в аристотелевской системе этики. Можно определить добродетель, говорит Аристотель, выяснив назначение человека. Как для флейтиста, скульптора или любого творца благо заключается в особом назначении, которое отличает их от других и делает тем, что они есть, так и благо человека заключено в специфической функции, отличающей его от других видов и делающей человека человеком. Такая функция есть «деятельность души, согласованная с суждением или не без участия суждения» [49]. «И может быть, – говорит Аристотель, – немаловажно следующее различение: понимать ли под высшим благом обладание добродетелью или применение ее, склад души или деятельность. Ибо может быть так, что имеющийся склад [души] не исполняет никакого благого дела – скажем, когда человек спит или как-то иначе бездействует, – а при деятельности это невозможно, ибо она с необходимостью предполагает действие, причем успешное» [50]. Для Аристотеля добродетельный человек – это человек, который своей деятельностью под руководством разума пробуждает к жизни присущие человеку возможности.

«Под добродетелью и способностью я разумею одно и то же» [51], – говорит Спиноза. Свобода и блаженство заключаются в понимании людьми самих себя и в их усилиях стать тем, кем они потенциально являются, тем «более или менее приближаются они к этому образцу» [52]. Добродетель для Спинозы идентична использованию человеческих сил, а порок – отказу от него; сущность зла – это бессилие.

В поэтической форме концепция продуктивной активности замечательно выражена И. Гёте и Г. Ибсеном. Фауст – это символ вечного поиска человеком смысла жизни. Ни наука, ни наслаждение, ни могущество, ни даже красота не дают Фаусту ответа на его вопрос. Гёте предлагает единственный ответ – продуктивную активность, которая идентична благу.

В «Прологе на небе» Бог говорит, что не ошибка мешает человеку, а бездеятельность:

В конце второй части Фауст выигрывает свое пари с Мефистофелем. Он ошибался и грешил, но не совершил греха непростительного – греха непродуктивности. Последние слова Фауста очень ясно выражают эту идею, символом чего служит отвоевание у моря земли под пашню:

Если Фауст Гёте выражает веру в человека, присущую прогрессивному мышлению XVIII–XIX веков, то «Пер Гюнт» Ибсена, написанный во второй половине XIX столетия, содержит критический анализ современного человека и его непродуктивности. Подзаголовок пьесы вполне мог бы быть «Современный человек в поисках своего Я». Пер Гюнт полагает, что служит своей личности, когда использует всю свою энергию для зарабатывания денег и преуспеяния. Он живет в соответствии с принципом «Будь доволен собой», провозглашаемым троллями, а не человеческим «Будь самим собой». В конце жизни он обнаруживает, что его эксплуататорство и эгоизм помешали ему стать самим собой, что реализация собственного Я возможна только в том случае, если человек продуктивен, если он осуществляет свой потенциал. Нереализованные возможности Пер Гюнта являются, чтобы обвинить его в его «грехе» и указать на истинную причину его провала как человека – отсутствие продуктивности.