Михаил Иржавцев - Данэя

Постепенно черты ее становились все менее различимы. Потом было лишь большое белое пятно ее тела и темное волос. Еще потом — только светлое пятно, — и вот она уже совсем не видна. Тогда он опустил винт-мотор. Не доходя до берега, увидел, как с него поднялся аэрокар и полетел к острову.

Лал ждал его на берегу. Каждый похвастался уловом. Уже в полете они увидели, как снялся аэрокар с острова.

— Лилит! — не совсем понятно выразился Лал.

— Кто?

— Первая жена Адама — не принесшая потомства.

— А — а!

— Но она пела сегодня ночью, как никогда еще — для тебя, мой старший брат! — он горделиво погладил Дана по плечу.

Они летели обратно. Дан с удивлением заметил, что не испытывает грусть от того, что расстался с Лейли. Казалось, все произошедшее лишь приснилось ему. И он был рад, что снова с Лалом, и оба они возвращаются к Эе.

… Утром, в бассейне, Эя, увидав следы страстных поцелуев на его теле, ласково провела по ним ладонью, тоже гордясь, что Дан внушил какой-то женщине пламенную страсть.

Они снова были вместе. Н 2О или СО 2, как любил шутить Лал. Единая молекула.

Промелькнули прощальные пиры с физиками, журналистами, писателями, артистами, биологами, с друзьями, слетевшимися со всей Земли, чтобы увидеться перед отлетом. Последний из них — пышный как карнавал, с членами Академии и Центрального совета координации, транслировался.

В тот день — отлета — они вышли из дома рано. Шли пешком, сняв обувь, и ощущали траву босыми ногами. Ни облачка на небе. Яркая свежая зелень и бесчисленные золотые головки одуванчиков повсюду, белое марево вишен и яблонь в цвету. Стайки воробьев чирикали громко, обсев дерево. Они шли не торопясь, долго.

… И вот все: Земля, затаив дыхание, смотрит, как они стоят на посадочной платформе, взявшись за руки и подняв их в прощальном приветствии — одетые в традиционную форму космонавтов, комбинезоны со знаком макрокосма, двое мужчин и женщина с золотой короной рыжих волос.

Они летели к гиперэкспрессу на сравнительно небольшом корвете. Все необходимое уже было на звездолете, и с собой они сейчас взяли только личные архивы да щенка, которого им недавно прислал маленький Ли.

Корвет сделал прощальный виток вокруг Земли и лег на курс, набирая скорость. Земля стремительно уменьшалась.

Началось! Теперь они надолго оторваны от Земли; может быть, даже навсегда. Только-только они еще шли по ней.

Астронавты летели по Солнечной системе — Ближнему космосу, освоенному, облетанному, чувствуя себя в нем уверенно и спокойно, как летчики на мощных аэролайнерах в конце ХХ века. В космос непрерывно шел их прощальный сигнал, встречные станции посылали ответные. Впереди ждал Дальний космос — межзвездное пространство, полет, подобный выходу Колумба в открытый океан. Первый подобный полет, ибо организм человека и система киборга — не одно и то же.

Все трое были напряжены, бледны от волнения, которое пытались скрыть. Три человека, крошечнаяя часть огромного человечества — замкнутый мирок, сложившийся задолго до полета, сформировавшийся во внутренне единое и прочное целое, сознававшее свою отделенность среди других людей.

Предстояло больше месяца вынужденного безделья, так как весь архив был на экспрессе. И большую часть времени они стали проводить в разговорах. Больше всего слушали Лала. В основном его темами были история и социология, которыми на Земле в период подготовки и не могли и не видели смысла заниматься. В этих областях он чувствовал себя так же уверенно, как Дан в физике и математике или Эя в экологии. Он свободно владел всеми их понятиями и категориями и умело применял их, делая анализ и обобщения. Они же, как он убедился, были с этим знакомы лишь как с входящим в общие программы учебных ступеней до института.

И он повторно знакомил их с этим науками, рассказывая об основных этапах истории, социальных строях, общественных формациях. Они слушали охотно: благодаря искусству его изложения, всегда оживляемого большим количеством ярких исторических портретов. Им было интересно — град вопросов сыпался на Лала, подробно на них отвечавшего. Он разжигал их интерес, стараясь как можно чаще вызывать дискуссии и споры.

На куполе рубки сменили друг друга планеты, мимо которых проходила траектория корвета: Марс, потом несколько астероидов, Юпитер, Сатурн. Солнце все уменьшалось.

…Через 48 суток по бортовым часам подошли к многокилометровой громаде гиперэкспресса, вращавшегося на расстоянии десяти миллиардов километров от Солнца. Произведя введение корвета в приемную полость, они вышли к последней дежурной команде космонавтов, встречавших их.

Дан принял рапорт: все в полном порядке, причин задержки отлета нет. Космонавты через 24 часа, проведя последние контрольные включения и проверку приборов, после прощального ужина погрузились в корвет и отбыли к Минерве.

Ровно через 72 часа после их отлета звездолет стартовал с гелиоцентрической орбиты к начальной точке гиперпереноса, до которой предстояло добираться на аннигиляционной тяге 30 земных суток. Старт был зафиксирован дежурной командой на корвете, обменявшейся с астронавтами последними сигналами.

Следующий этап полета был ими во многом проведен иначе, чем на корвете. На экспрессе был огромный архив и компьютер высшего порядка. Был спортзал с бассейном, баней и полным комплектом тренажеров; сад-салон, засаженный растениями, подобранными Эей. Были все условия для работы, обязательной тренировки и отдыха.

Дан не позволял пока перегружаться: сохранение хорошей физической формы было самым необходимым к моменту осуществления гиперпереноса. Так что свободного времени хватало, чтобы смотреть фильмы, слушать музыку, играть в какие хочешь игры.

Но оказалось, что Лал уже успел пробудить слишком сильный интерес к социальным вопросам, и количество разговоров на эти темы не сократилось. Вдобавок у него появилась возможность подкреплять свои слова демонстрацией материалов, хранившимся в его личном архиве. Дан и Эя, уже лучше разбираясь в социологии, как губка впитывали то, что он им преподносил. Все чаще стал он оставлять их после бесед наедине, чтобы дать обсудить услышанное, поспорить и набрать больше вопросов. Пока был ими доволен. Можно идти дальше.

И Лал стал усиленно знакомить с самой первой формой классового общества — рабовладельческим строем: его возникновением, развитием, национальными разновидностями, этикой и правом, историей упадка, сохранением остатков и частичным возрождением в более поздние эпохи. А затем сразу перешел к современной эпохе, к началу того длительного упадка, породившего большое число социальных институтов нынешнего общества; подробнейшим образом знакомил с множеством деталей. Но не проводя при этом никакого анализа: он ждал, когда они сами начнут делать какие-то выводы — не торопил, не подталкивал.