Федор Папаяни - Смысл жизни

„Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?“ (Мк. 8:36).

Так что же нужно душе? На этот вопрос религии внятного ответа не дают, ограничиваясь заповедями о правилах поведения в обществе.

Любопытна мировоззренческая концепция буддизма. То, что это учение не является религией, признается самими ее приверженцами. Это именно мировоззрение, определяющее цель жизни человека и дающее способы достижения этой цели. Главный буддистский догмат таков: несчастье есть неудовлетворенность желаний; следовательно, счастье есть отказ от желаний; отсутствие желаний есть нирвана. Достижение этого состояния – цель жизни. В нирване личность исчезает, то ли сливаясь с неким абсолютом, то ли просто уничтожаясь как таковая.

Буддизм – весьма оригинальный способ уйти от решения вопроса о смысле существования. Отличие его от прочих „виртуальных наркотиков“, таких, например, как телевидение, в том, что буддизм призывает человека к уходу из мира самым радикальным образом. Если мы принимаем, что смысл жизни человека – в содействии его выживанию как биологического вида, то нирвана оказывается просто формой самоубийства. Что будет, если все ее достигнут? Человечество вымрет… Привлекательность и живучесть буддизма, возможно, объясняются его внутренней противоречивостью. Ведь если абстрагироваться от призыва уйти в нирвану, то останется примерно тот же самый набор моральных норм, как и в большинстве других мировых религий.

Аналогичная буддизму концепция присутствует и в индуизме, который утверждает, будто живое существо проходит через цепь последовательных перерождений, проживая каждый раз новую жизнь в новом теле, человеческом или животном. Этот бесконечный процесс носит название сансары; а поскольку жизнь немыслима без страданий, то и сансарическое существование предписывается считать страданием по своей сути. Отсюда в качестве цели существования индуизм выдвигает освобождение от „колеса сансары“, выход из череды рождений и смертей. Индивидуальный дух при этом не прекращает функционировать, как в буддистской нирване, но сливается с мировым, тем самым фактически завершая все-таки свое индивидуальное существование. Как и в буддизме, стремление к уходу от бытия соседствует в индуизме с бытовыми заповедями, носящими вполне гуманистический характер. Эту противоречивость удачно подметил Р. Киплинг В рассказе „Чудо Пуран Бхагата“ говорится об отшельнике, который некогда был министром могущественного княжества, но затем ушел от мира.

Пуран Бхагат живет в джунглях, довольствуется минимумом необходимого и явно приближается к „освобождению“ от своего существования. Однако в тот момент, когда соседней деревушке угрожает оползень, в отшельнике просыпается порядочный человек. Прежде чем окончательно „освободиться“ – умереть, – Пуран Бхагат поднимает тревогу, и крестьяне успевают перебраться в безопасное место.

Тем не менее, индуизму довелось сыграть весьма печальную роль в истории восточных цивилизаций. Культивируемая им пассивность привела Индию и другие страны под гнет иноземных колонизаторов, на совести которых неисчислимое количество жертв. Кабы не индуизм, может, и не белели бы индийские равнины костями миллионов умерших от голода, как было после британского завоевания.

Где-то на исходе Средневековья родилась концепция прогресса, под которым понималось некое поступательное развитие человеческого общества. Предполагалось, что служение прогрессу и должно составлять смысл жизни каждого порядочного индивидуума. Пусть так – но сразу же начались споры о том, в чем суть этого самого прогресса. Выдвигалось предположение, что прогресс есть „возможно, больший рост счастия возможно большего числа лиц“. Тогда что такое „счастие“? „Идеалом с этой точки зрения могло бы явиться обращение человечества в животное состояние, как сопровождающееся минимальным количеством страданий“, – удачно отметил русский философ С. Н. Булгаков.

Неверно и обратное определение прогресса, как уменьшение страдания. Действительно, „… не всякое страдание заслуживает нашего сочувствия, не то, которое имеет корнем безнравственные стремления данного лица…“

Некоторые считают, что прогресс состоит в „создании условий для свободного развития личности“. Но что такое личность, в чем состоит ее развитие и для чего вообще ей развиваться, в конце концов? Вместо ответа опять получается какое-то жонглирование словами. В результате „прогресс“ постепенно свелся к накоплению материального богатства. Одни полагали, что для этого нужен свободный рынок и частная собственность, другие настаивали на централизованном планировании, однако и здесь, и там ставилась задача чисто материального обеспечения.

Ущербность такой точки зрения кажется очевидной. Другой великий русский философ, B. C. Соловьев, указывал: „Если жизнь единичного человека нельзя привести к одному экономическому знаменателю, то тем менее это возможно для человека собирательного – народа, общества“. И просто удивительно, сколько народу, тем не менее, дало себя убедить в необходимости „служить прогрессу“ – На битву со злом взвейся, сокол, козлом! „Теория прогресса избавляла нас от необходимости думать о смысле нашей жизни, избавляла от ответственности. С постепенным ее крушением эти вопросы вновь возникают в сознании людей…“ Ряд наиболее толковых теоретиков марксизма – в частности, сам Маркс – все же осознавали необходимость как-то разобраться со смыслом жизни. Но тут неожиданным образом получилось, будто бы сама постановка такого вопроса некорректна. Действительно, ведь в марксизме личность есть лишь продукт исторического развития, продукт тех или иных социальных условий. В некотором смысле это не есть самостоятельная личность вообще. Следовательно, кому какое дело, что эта псевдоличность думает о смысле жизни? Историческая необходимость за нее все сама решит и даст соответствующие указания!

„Было тихо и недвижно в воздухе, паруса висели безжизненно, размышляли над своим назначением и роптали на бесцельность мироздания. Но подул сильный ветер и напряг паруса. И вот они уже больше не умствовали по поводу своего назначения, а радостно осуществляли его и уносили корабль в открытое море“, – философствовал, например, Л. Д. Троцкий.

Это как же надо самого себя не уважать, чтобы искренне в такое верить? У Маркса была и еще одна рекомендация: грубо говоря, не заморачиваться. „… Маркс рекомендует одно универсальное средство – „практики“ жизни (die Praxis); достаточно оглушить себя гамом и шумом улицы, и там, в этом гаме, в заботах дня найдешь исход всем сомнениям. Мне это приглашение философские и религиозные проблемы лечить „практикой“ жизни, в которой бы некогда было отдохнуть и подумать… кажется чем-то равносильным приглашению напиться до бесчувствия и таким образом тоже сделаться нечувствительным к своей душевной боли“.