Фриц Штеге - Музыка, магия, мистика

Мы не будем приводить все эти звуковые шкалы, в которых греческие метафизики – а также Цицерон, опиравшийся на идеи Платона, – установили интервалы между отдельными планетами. Последовательность изменчива, иногда даже имеет место частичная перестановка. Эти многочисленные планетарные звуковые ряды отображают попытки измерить непостижимую Божественность гармоничного порядка земными, слишком человеческими мерками и спроецировать неземное на земную плоскость. Нам прежде всего важна сущность вещей, то «общее», которое скрывается за «частным» символического процесса. И именно Цицерону принадлежит высказывание, что звук звездных орбит «воспроизвели на струнах и в песнопениях ученые люди». Не соответствует ли это по содержанию приведенному гимну Пиндара: «Знаку твоему покорны певцы…»? Даже если это воззрение, в том виде как оно воспроизведено в «Сне Сципиона», оригинальной мыслью Цицерона не является, то, что он в духе Платона характеризует земную музыку как подражание небесной гармонии, оказало огромное влияние на все Средневековье, а глубокий смысл этой идеи пока еще не нашел должной оценки у авторитетных ученых. Ведь в противном случае такой сведущий специалист, как Юлиус Штенцель, едва ли позволил бы себе сделать следующее замечание: «Чрезвычайно убедительным и волнующим подтверждением моих заключительных слов является приведенная в конце точка зрения „Топлица“: „Должна ли гармония сфер, в которой планеты водят свой хоровод, быть великой теорией, отражающейся в земной гармонии звуков и ритмов? В таком случае учение Евдокса о гомоцентрических сферах могло бы нам принести новые разъяснения о значении нашего места“» [42, с. 184].

Что ж, гомоцентрические сферы Евдокса могли бы быть столь же мало «убедительны и волнующи», как системы гармонии сфер. Астроном и математик Евдокс, живший во второй половине IV столетия до Р. Х., объяснял разнообразные и возвратные движения планет тем, что каждая планета состояла из одновременно вращающихся вложенных одна в другую сфер, имеющих общий центр, но по-разному расположенные полюса и собственные оси, в противоположность незыблемо фиксированной Оси мира». Таким способом он пришел к выводу о существовании как минимум двадцати семи сфер. В дальнейшем его идеи развивались Аристотелем, а затем были заменены Птолемеем учением об эпициклах (вспомогательных окружностях). Но эти рассуждения уводят нас в область, лежащую в стороне от выбранного нами пути.

Вернемся лучше к нашему ученому юному другу, который размышляет в своей башенной комнатке над симфонией небесных сфер и с отчаяния, наверное, сломал уже несколько гусиных перьев, потому что ему недостает подходящих цитат из Раннего Средневековья. Немного поможем ему выйти из затруднительного положения, но прошу: не забывайте про доказательство того, что именно дух Цицерона сделал привлекательными для Запада идеи древних!

Тогда, пожалуй, студенту лучше всего обратиться к уже упомянутому Аристиду Квинтилиану, выдающемуся греческому ученому, жившему на Римской земле. О нем почти ничего не известно, даже годы его жизни точно не установлены. Предположительно он занимался научной деятельностью примерно в 100 г. и начале II в. н. э. Мы располагаем единственным написанным им аутентичным учебником музыки, относящимся к античной культуре [82]. В нем важное место занимают «учение о природе», «учение о бытии» и «учение о мировой гармонии». Мысли, которые излагает Квинтилиан, опираясь на Платона и греческих философов, говоривших о гармонии, не совсем новые, однако ему удается придать им интересную форму, изобилующую глубиной и основательностью. Он постоянно подчеркивает человеческую недостаточность, «бессилие материи», которое не позволяет нам получить духовный доступ к потокам энергии во Вселенной. Квинтилиан говорит о «Божественно-возвышенном и таинственно-невыразимом учении» [Там же, с. 321], указывая на несовершенство земного подражания Божественным образцам. «Итак, утверждение, что, хотя музыка имеет точно такое же происхождение во Вселенной, как и все остальные вещи, из-за смешения с физической материей она утратила присущую числам точность и наивысшее величие, тогда как в неземных регионах она (музыка) звучит гармонично и правильно, вполне достоверно». Он указывает, что мировые тела, движущиеся с большой скоростью, должны вызывать сотрясение эфира. Однако наш слух непригоден для восприятия этих звуков. Но для «лучших из тех, кто не делал людям плохого», звук приближается к границам их слуха. И как посвященный способен видеть присутствие Божественных фигур, «точно так же он может слышать рокот Вселенной. Но своими силами мы этого сделать не можем, и к тому же это абсолютно недостижимо для недостойных людей. Но знающие и всерьез стремящиеся люди, хотя и редко, все же удостаиваются такой чести и такого счастья со стороны высших сил» [81, с. 345 и далее].

Его философия природы с определением интервалов времен года имеет халдейское [53]происхождение. Халдеи тоже считали, что весна находится к осени в отношении кварты, к зиме в отношении квинты, тогда как по отношению к лету она образует октаву. У нас нет возможности подробно остановиться на изобилии разнообразных идей, принадлежащих Аристиду Квинтилиану, например, на космически-музыкальном истолковании знаменитого тезиса пифагорейцев, что душа – это «гармония, основанная на числах». Впечатляет подробное описание того, как душа, паря, спускается вниз из чистых регионов Вселенной и «утопает в ночной тьме вещественности», как из-за этого она становится уже неспособной «чисто мыслительным взором охватить Вселенную» и забывает «неземные прекрасные вещи». Но проходя по эфирному кругу, она перенимает все, «что является светло-сияющим», и создает телесную гармонию, при этом звук инструмента естественным образом заставляет звучать в резонансе все родственное: струны приводят в возбуждение сухожилия, духовые инструменты – воздух, которым дышит тело.

Боэций, Кассиодор, Исидор Севильский, Регино Прюмский продолжали развивать идею гармонии сфер. Ученики Августина Фавоний Эвлогий и Макробий комментируют Цицерона, Боэций его цитирует. В III в. Цензорин на основе звездной шкалы разрабатывает хроматическую тональность. Примерно в 400 г., как утверждает Жак Аншен [44], толкователь Вергилия Сервий высказал мнение, что Орфей «первым нашел гармонию, т. е. звук мировых кругов». Кроме того, согласно Аншену, грамматист Марий Викторин предположил, что сакральные песни с их обычными и противоположными строфами должны «подражать (sic!) музыке и движению Вселенной, ибо как небо от восхода и до заката вращается вправо, точно так же и поющий хоровод сперва движется вправо, а подобно тому как планеты смещаются влево, затем налево возвращается также и хоровод. В конце концов он останавливается и продолжает петь, поскольку земля, вокруг которой движется небо, стоит неподвижно в середине мира». А Кассиодор, ученый магистр при дворе Теодериха Великого, поясняет: «Все, что происходит на небе и на земле, подчинено музыкальным законам». У философа Иоанна Скота Эриугены (810–877) можно прочесть: «Красота всей созданной Вселенной основана на сходстве и несходстве с чудесной гармонией, а благодаря различным порядкам постоянств и того, что к ним добавляется, различные виды и разнообразные формы объединяются в невыразимое единство» [23, с. 272].