Фриц Штеге - Музыка, магия, мистика

«– Я влюблен в этот зал, как в человека. Знаете, в этих гладких стенах есть что-то волшебное, таинственное! Неужели Вы не чувствуете, что здесь лежат слои музыки? Музыкальный шпат! Новый минерал, господин доктор! Что Вы об этом думаете?

– Музыкальный шпат! Какая замечательная идея, уважаемый господин надворный советник! Как будто в этих стенах была замурована музыка Бетховена, Вольфа, Брамса, Шопена!

– Нет ли у Вас также, дорогой доктор, когда Вы произносите эти чудесные имена, определенного представления о ритме?

– Нет, при этом я вижу только цвета.

– Цвета? Удивительно! Для меня же каждое из этих высоких имен в некотором смысле является воплощением ритма. Я не могу объяснить Вам этого по-другому. А что с Вашими цветами?

– Что с моими цветами? Для меня Бах темно-синий, Бетховен золотой, Шуберт небесно-голубой, Шопен фиолетовый, Гайдн розовый, Вольф весенне-зеленый, но Моцарт – Моцарт – это спектр: в его музыке все семь цветов.

Надворный советник улыбнулся:

– Забавно! Вольф весенне-зеленый! Возможно, в этом что-то есть. Впрочем, Вам не кажется также, что в этом доме продолжает жить музыка, которая звучала здесь раньше?

– Как это?

– Ведь здесь раздаются звуки! Разве Вы не слышите, как в этом зале, даже в тишине, раздаются звуки?»

Сходство «Мелодии призрака» с этой непринужденной беседой в одном важном пункте прямо-таки поразительно.

А теперь, если раскрыть Боццано и проследить его последующие примеры, мы окажемся посреди музыкального мира духов. Вот мать слышит пение родственницы-монахини в тот самый момент, когда та умерла вдалеке от нее, в стоящем на отшибе монастыре. В пустых церквях, в капеллах, особенно на кладбищах чувствительные люди слышат хоралы, звук органа, пение церковного хора. Английский исследователь Подмор, абсолютный противник спиритизма, пытается найти «естественное» объяснение:

«Трудно объяснить только то, что мистер Б. слышал инструментальную музыку, тогда как леди Ц. слышала хоровое пение. Подмор считает, что нет нужды обращаться к причинам, не имеющим естественную природу. Традиций в семье или мыслей о потустороннем мире, вызванных окружением, уже может оказаться достаточно, чтобы слышать музыкальную гармонию в звуках, которые создает в кустарнике ветер. Именно так возникает галлюцинаторное представление, и если однажды оно возникло, то при особенно благоприятных обстоятельствах может распространиться и на других чувствительных людей. В данном случае представление могло принимать различные формы в зависимости от идиосинкразии [100], не говоря уже о местности».

По этом поводу Боццано очень верно заметил, что в приведенном примере, если назвать причину спиритической, то это будет произвольным утверждением, ибо недостает доказательств, «но отсюда до теории галлюцинации Подмора лежит целая пропасть. Впрочем, до своего переживания данные люди о подобном явлении ничего раньше не слышали. Таким образом, теория галлюцинации отпадает. Этот феномен нужно рассматривать как сверхнормальный, и подобные происшествия в любом случае будут иметь теоретическую ценность, если в большем количестве удастся установить другие подобные переживания, содержащие больше деталей».

Генерал Петер высказывает свое мнение об этом в журнале «Метафизика»:

«Я хотел бы еще добавить, что гипотезы Подмора произвольны. Даже если люди предавались медитации о потустороннем мире, то все-таки очень сомнительно, чтобы из этого развивались такие ясные и сильные галлюцинации. Еще произвольнее предположение о переносе на других людей. Если бы Подмор был прав, то такие феномены должны были бы встречаться гораздо чаще. Впрочем, я сомневаюсь, что здравый смысл будет считаться с такими искусственно сконструированными гипотезами».

Еще более странное, по мнению Боццано, переживание двух дам, мисс Ламонт и мисс Морисон, которое возникло у них при посещении Малого Трианона.

«У упомянутых дам возникло видение, будто они перенеслись в эпоху короля Людовика XVI. Они видели Марию Антуанетту и особ королевского двора, одетых в костюмы того времени. Помимо прочего мисс Ламонт слышала, как из дворца Малый Трианон доносилась музыка оркестра и скрипок. Звуки оркестра были более низкими, чем в современной музыке. Дама смогла записать двенадцать тактов сольных партий. В одном из тактов была допущена ошибка гармонии.

Было установлено, что в то время, когда посетительницы находились в парке, музыка не играла – ни в нем, ни в его окрестностях. Но это еще не все: двенадцать тактов были проверены в Париже одним сведущим в музыке человеком, и оказалось, что они принадлежат одному старинному музыкальному произведению, написанному примерно в 1780 г. И действительно, в XVIII в. музыкальное сопровождение звучало более низко, чем сегодня. Кроме того, в Парижской консерватории было выяснено, что эти такты встречались в различных сочинениях XVIII столетия и являлись их лейтмотивом. В более поздних произведениях (после 1815 г.) ничего подобного не наблюдалось. Записанные такты были характерны для творчества Каччини, Филидора, Монсиньи, Гретри и Перголезе. Подобного рода ошибки гармонии, какие услышала мисс Ламонт, также присутствуют у Монсиньи и Гретри.

Этот интересный случай объяснить трудно. Но если в феномене трансцендентальной музыки усматривать намерение образованного переносчика, агента, то тогда довольствоваться психометрической гипотезой уже нельзя, а следует подумать о спиритической телепатии».

Не покажется ли более правдоподобным нижеследующий случай?

«Перципиентом был хорошо известный в Соединенных Штатах Америки инженер, друг знаменитого философа Г. Спенсера. Он был очень музыкален и знал все лучшие произведения старинной музыки. Он заявил, что трансцендентальная музыка, сколько бы раз он ее ни слушал, по своей красоте превосходит все, что можно требовать от земной музыки. Этот тонко чувствующий человек слышал хоры, а в них попеременно сольные голоса, мужские и женские. Особенно восхитителен был тенор, по его словам, он узнал бы его из тысячи голосов. Когда он слышал эту музыку, его лицо, казалось, начинало светиться. Мир для него больше не существовал. Сначала он думал, что стал жертвой самогипноза, но постепенно ему пришлось убедиться, что в такие моменты он действительно вступал в отношения с духовными сферами. В таких случаях он приходил в состояние экстаза, а когда возвращался в реальность, спрашивал у присутствующих: „А вы разве ничего не слышали? Мне казалось, что вы должны были это слышать. Вся Вселенная была пронизана музыкой“.

Удивительно то, что однажды во время сеанса с медиумом миссис Холлис-Биллинг спросила его, когда тот находился в трансе, не знает ли он, кто пел тем великолепным тенором? Инженер удивился и сказал: „Нет, а ты можешь мне это сказать?“ В ответ последовало: „Да, это итальянский музыкант по имени Порпора. Он не раз пытался донести до живых свое пение, но всегда безуспешно. Ты – единственный, с кем это получилось…“