В. Фомин - Философия

Славянофильство и западничество в истории культуры России следует рассматривать как единый феномен, имеющий общие истоки и корни. Следует подчеркнуть, что этот феномен характерен только для России. Общим для тех и других было осознание факта своеобразия русской истории и культуры, «ее неадекватности истории западноевропейской». Прошлое и настоящее они воспринимали одинаково, но «что же касалось будущего, то здесь их пути расходились». В 30–40-х годах XIX в. славянофилы и западники сходились, в каком либо из модных московских салонов и составляли как бы одно общество. Как вспоминал А.И. Герцен: «Наше сердце билось одно, но головы, как у двуликого Януса, смотрели в разные стороны».

Но сам факт идейного противостояния славянофилов и западников стал возможным по «вине» Петра Яковлевича Чаадаева (1794–1856). Военный офицер, которому пророчили блестящую карьеру, и едва не ставший адъютантом Александра I, в 1821 г. выходит в отставку. В 1823–1826 гг. отправляется за границу, где знакомится со многими выдающимися учеными и философами, в том числе и с Шеллингом, в переписке с которым состоял многие годы. По возвращении домой, П.Я. Чаадаев в течение несколько лет работает над какой то рукописью. И вскоре московское общество узнало, ради чего П.Я. Чаадаев жил несколько лет затворником.

В сентябре 1836 г. в 15-ом номере журнале «Телескоп» было опубликовано первое «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева, напрочь отрицавшее культурно-историческое значение России, называя само бытие ее «недоразумением» и «пробелом в плане мироздания». «…Разумеется, в странах Европы не все исполнено ума, добродетели, религии, – совсем нет, – писал Чаадаев. – Но все там таинственно подчинено силе, безраздельно царившей в ряде веков». Содержащаяся в письме резкая критика российского прошлого и настоящего вызвала в обществе шоковый эффект. Суровой была реакция властей: журнал закрыли, автора объявили сумасшедшим.

В полемике, начавшейся вокруг письма, славянофилы и западники разделились на враждебные лагеря.

Славянофилы, среди которых выделялись своим значительным философским потенциалом Иван Васильевич Киреевский (1806–1856), Константин Сергеевич Аксаков (1817–1860), Юрий Федорович Самарин (1819–1876) и особенно Алексей Степанович Хомяков (1804–1860), стремились опровергнуть немецкий тип философствования и выработать на основе исконно отечественных идейных традиций особую русскую философию. Историософское понимание славянофилами «особого» духовного характера России, а также объяснявшего этим самостоятельного развития страны, определялось главной особенностью их мировоззрения – религиозностью. Специфика трактовки христианской философии в учении ранних славянофилов, позволившая им говорить об «особом» духовном строе, и философский анализ истории явились основой для создания самобытной и оригинальной славянофильской философии.

Можно отметить три черты, характеризующие славянофильство как философскую концепцию:

1. Славянофильство – это учение о целостности духа. Органическое единство не только пронизывает церковь, общество, человека, но и является непременным условием познания, воспитания, практической деятельности людей. Славянофильство отрицало возможность постижения истины через отдельные познавательные способности человека, будь то чувства, разум или вера. Подлинное знание доступно не отдельному человеку, а лишь такой совокупности людей, которая объединена единой любовью, т. е. соборному сознанию.

2. В славянофильстве противопоставляются внутренняя свобода внешней необходимости. Славянофильство стремилось вывести человека из-под господства внешних сил, навязанных извне принципов поведения. Человек должен руководствоваться своей совестью, а не рационалистическим определением выгоды.

3. Религиозность. Славянофилы полагали, что вера определяет движение истории, быта, морали, мышления. Поэтому идея истинной веры и истинной церкви лежала в основе всех философских построений славянофилов.

Вера, в понимании славянофилов, становится категорией, играющей существенную роль в антропологических, гносеологических, культурологических и, конечно, богословских воззрениях. Историософское обоснование веры и ее взаимосвязи с конкретно-историческим бытием народа, изложенное А.С. Хомяковым в «Записках о всемирной истории», с введением категорий «свобода» и «необходимость», позволило автору сделать вывод о противоборстве двух начал – «вещественности» и «духовности». Обратясь к эмпирическим данным, как Хомяков, так и Киреевский, склоняются к мысли, что именно на Руси возобладало духовное начало, нашедшее почву в восточном типе христианства – русском православии, которое у славянофилов оказывается неразрывно спаянным с национально-эстетическим. Западное христианство – мир вещественности, мир ratio , в котором личная религиозность мыслителей не связана с принципом построения философской системы.

Наиболее адекватно выразить идею внутреннего единства восточного христианства, по мнению А.С. Хомякова, может только понятие «соборный». «Соборность», по определению Хомякова, «это множество, объединенное силой любви в свободное и органическое единство. Только в соборном единении, – заостряет внимание Хомяков, – личность обретает подлинную духовную самостоятельность, ее неотъемлемым признаком является свобода личности, ее добровольное и свободное вхождение в церковь».

В понятии «соборность» воплощается идея Шеллинга о выделении божественного или единого начала в «наличном бытии всех существ». И чем ближе вещь, явление к «единству», тем оно совершеннее, в то время как обособление от всеполноты подавляет «стремление вернуться к единству», а, следовательно, и к обретению идеала.

Идеи соборности, веры, «цельного духа» еще не развитые, но уже намеченные, пронизывают работы Хомякова и Киреевского, как главных идеологов славянофильства независимо от того, касаются ли они вопросов гносеологии, антропологии, историософии, социологии или эстетики. Наконец, развитие самобытной русской философии не могло произойти вне общерусского религиозного сознания, вне традиций православия.

Благодаря пониманию роли «исконных русских начал», «русского духа», славянофилам удалось, взяв положительное из философского дискурса Запада, сочетать «любомудрие Отцов Церкви» с философскими идеями немецкого идеализма и очертить круг проблем, определивший развитие русской религиозной философии XIX–XX вв.

Обычно принято считать, что главным пунктом расхождения между двумя «партиями» – их противоположность в оценке петровских преобразований. Но этот пункт – внешнее проявление. Главное – отношение к западноевропейской образованности, науке, просвещению. Западники отвергали возможность существования «народной науки» (так славянофилы называли особенное, национальное в науке и науку, основанную на национальных корнях, с учетом национальной особенности). Со спора о «народности в науке» акцент противоречия смещался в область принципиальных мировоззренческих проблем. Западники были ориентированы на философию Гегеля, и в отличие от славянофилов, отдававших предпочтение христианской философии, ратовали за секуляризацию знания, рационализм в философии. Но и в мировоззренческом плане западничество не представляло собой единого лагеря. Демократическое крыло – Александр Иванович Герцен (1812–1870), Виссарион Григорьевич Белинский (1811–1848), Николай Платонович Огарев (1813–1877) ориентировались на революционный демократизм и мечтали построить на развалинах самодержавия общинный социализм, а Василий Петрович Боткин (1811–1869), Константин Дмитриевич Кавелин (1818–1885) и Тимофей Николаевич Грановский (1813–1855), который считал социализм «болезнью века», ориентировались на буржуазный либерализм.