Виталий Иванов - Теория государства

Во-вторых, были и есть выборные монархии, в которых монархов избирали и избирают их будущие подданные, представители будущих подданных, высшая аристократия и / или бюрократия, верхушка правящего рода и пр. Достаточно вспомнить византийскую империю [109], священную римскую империю и Речь Посполитую. Выборными были первые халифы [110], монгольские кааны, западноЕвропейские монархи раннесредневекового периода [111]и т. д. Из современных выборных монархий следует упомянуть Камбоджу и Малайзию. Выборные институты введены в омане и саудовской Аравии. Известны и многочисленные прецеденты выборов правителей в монархиях, не относившихся к выборным, – в случаях пресечения династий и т. п.

У нас избранными царями (царицами) были Борис (Годунов), Василий IV (Шуйский), Михаил (первый из дома Романовых) и Анна [112]. В ыборный монарх – отнюдь не формальный представитель тех, кто его избирает, и тем более тех, кого представляют выборщики (если они кого-то формально представляют кроме самих себя), выборность здесь сама по себе не означает представительства. В свою очередь представителем политического коллектива может заявляться и наследственный правитель с монархическим титулом. [113] Но, с другой стороны, выборность по определению предполагает обязательства и даже ответственность (пусть не юридическую, а политическую и моральную) перед выборщиками [114] , а значит, исключает принадлежность монарху всей верховной власти, исключает собственно единовластие . [115]

В-третьих, наследственное правление может быть установлено в республике. В северонидерландских государствах были прецеденты наследования должностей стадхаудеров, по общему правилу выборных, представителями оранского дома [116]. В республиканской Франции трижды вводилась наследственная императорская власть – решениями плебисцитов. В 1804 г. был утвержден сенатус-консульт об учреждении наследственной императорской власти и провозглашении первого консула наполеона Бонапарта императором республики (впрочем, императором он стал именоваться сразу после принятия сенатус-консульта, так что уместно сказать, что императорскую власть ввел сенат [117]); в 1815 г. – восстановлены республиканско-имперские учреждения и власть наполеона I («сто дней»); в 1852 г. – утвержден сенатус-консульт о реставрации императорской власти и провозглашении императором Шарля луи наполеона Бонапарта [118]. В основанном в 1867 г. Северогерманском союзе, этой «республике династий», конституционно предусматривалось наследственное президентство королей Пруссии. [119]

В-четвертых, в порядке вещей – ограничение власти монархов со стороны выборных и невыборных представительных органов, санкционирование вступления на престол, легальное свержение монархов [120]. Речь идет не только о современных ограниченных монархиях, но исторических феодальных и сословно-представительных монархиях. В более ранние эпохи власть монархов ограничивалась и народными собраниями (на Руси были удельно-вечевые и самодержавно-соборная монархии.) нельзя забывать и о роли религиозных организаций и духовенства, тоже часто ограничивавших светских правителей и порой даже конкурировавших с ними (папство в средневековые времена). Ограничение власти монарха есть разделение власти, высшей власти между правителем и теми, кто его ограничивает. «Ограниченное единовластие» – это не единовластие, это уже многовластие . [121]

В-пятых, сейчас есть государства, повсеместно признаваемые монархиями, в которых источниками и носителями власти конституционно провозглашаются нации и одновременно во власти сохраняются монархи, причем наследственные, а правильнее сказать, «наследственные обладатели монархических статусов и титулов». Это не только такие «развитые» страны, как Испания, Швеция или Япония, но и «развивающиеся», например, Иордания, Кувейт и Марокко. Власть «обладателей» часто, как сказано, не сакрализована, более того, они подчас конституционно объявляются «представителями наций» [122]. О какой непроизводности монаршей воли здесь можно говорить? Да, в таких случаях имеет место формальное единовластие. Но не «монарха», а нации . [123]

Также нужно напомнить о случаях референдумного «подтверждения» монархического правления, «республиканского переучреждения» монархии (в Норвегии – в 1905 г., в Люксембурге – в 1919 г., в Испании – в 1947 г., в Бельгии – в 1950 г. И т. д.).

Не была, кстати, редкостью в мировой практике диархия – система правления, предполагающая наличие двух равноправных или неравноправных соправителей (наследственных, выборных, назначаемых). Хазарией в VIII—X вв. Совместно правили каганы и беки. С халифами из рода абассидов в X—XI вв. Соправительствовали эмиры аль-умара и шаханшахи из рода Бувайхидов, а затем в XI—XII вв. Сельджукские султаны. А в Японии с тэнно в XII—XIX вв. Соправительствовали сэйи-тайсёгуны (при этом в XIII—XIV вв. Сэйи-тайсёгуны разделяли свою власть с сиккенами ) и т. д. [124]диархический элемент мог присутствовать при «смешанном» правлении. В Спарте было два наследственных василевса (и две династии), в Риме избирали двух консулов (а затем также двух императоров – восточного и западного). Это государство имело также опыт тетрархии двух августов и двух цезарей. [125]

Сейчас диархия функционирует только в свазиленде, где есть король и нгвеньяма из рода дламини и ндловукази («королева-мать») [126]. Но это не освобождает теоретиков от обязанности осмыслять диархические практики [127]. Увы, обычно их предпочитают отбрасывать как «всего лишь» частный случай монархии. Хотя где же здесь мон архия?

Очевидно, что в классические определения монархии и республики не укладывается множество конкретных моделей правления как исторических, так и тем более современных [128] . И з-за этого в историческом, юридическом и политологическом дискурсах происходит перманентная путаница. Самым простым и «невинным» выходом оказываются констатации всевозможных «исключений». Можно было бы сказать, что все они лишь «подтверждают правила». Только их в итоге оказывается настолько много, что от «правил» буквально ничего не остается. Петр сапронов так разграничил «природы» монарха и республиканского президента: «Царственность и божественность никогда целиком неразводимы. Ничего подобного о президентской власти как раз сказать невозможно. Она представляет собой чисто человеческую реальность. […] При этом по-настоящему существенно не избрание президента само по себе, а то, что источником его власти мыслятся избиратели или те, кого они, в конечном счете, представляют. Ведь, вспомним об этом, избирать могли и царей. Их избрание, однако, вовсе не означало, что источник царской власти – в избирателях. Их избрание могло представляться в качестве некоторого рода жеребьевки или гадания, за которым, в свою очередь, стоит воля богов. […]