Иосиф Телушкин - Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов

Как проверить, любит ли человек свою жену как самого себя? Здесь совершенно не важно, что он думает по этому поводу. Важно, чувствует ли его жена эту любовь.

Израильский раввин Арье Левин, современный цаддик, сумел исполнить эту заповедь. Однажды заболела его жена, и Арье Левин повел ее к врачу Нахуму Куку. В приемной он сказал: «У нас болит нога» (Симха Раз, «Цаддик в наше время» ).

Ясно, что жена также обязана любить мужа больше себя. Жена Арье Левина как-то шокировала его таким странным признанием:

«Арик, я должна тебе сказать, что завидую одной женщине, нашей соседке». Реб Арье был изумлен: откуда его добрая жена вообще могла знать, что такое зависть. И в чем же была причина? И вообще, что это была за соседка?

И вот что он узнал.

Один богач с хорошим положением в общине Иерусалима разорился. Кредиторы забрали у него все, и он был вынужден переехать в район Мишканот, где жил реб Арье. Это был бедный район, даже без канализации, и во дворах стояли нужники. Чтобы кормить семью, этот бывший богач должен был карабкаться по лестницам и чинить фасады и крыши домов за крошечную поденную плату. Но все соседи видели, как каждый вечер его жена выходила на улицу в дорогой одежде и украшениях.

Соседи очень удивлялись этому и начали судачить о ней и пускать сплетни. Но когда Ханна разговорилась с этой женщиной, ей стала понятна причина такого ее поведения. «Видишь ли, – сказала соседка, – когда муж возвращается с работы, его сердце сжимается от боли и стыда. Он как мертвец. Только подумай! Он был так богат, а теперь вынужден быть простым трудягой! Когда я поняла, как пал его дух, я решила привести себя в порядок и дожидаться его с работы на улице Агриппы – чтобы встретить его с улыбкой и поднять его дух».

«Вот, – сказала Хана ребу Арье, – я и завидую ей. Я пока не способна на такую самоотдачу».

Рабби Симеон бен Гамлиель говорил: «Если человек запрещает жене работать, он должен с ней развестись и заплатить ей ктубу (сумма, обещанная в брачном контракте в случае развода), так как леность ведет к безумию».

Мужчина не имеет права смотреть на жену просто как на игрушку. Она может заниматься любимым делом и способна нести ответственность за свои поступки. Я вспоминаю комментарий Вальтера Липмана в книге «Предисловие к Морали»: «Любовники, которым нечем заняться кроме любви, не стоят нашей зависти. Любовь и более ничего скоро становится просто ничем».

Среди тех, кто никогда не увидит лицо ада ( гехенном ) – он, у которого была плохая жена.

Другими словами, человек, которому «не повезло» с супругом, проходит через испытания, искупающие его грехи. В принципе, это применимо и к женщине, у которой был плохой муж, но характерно, что высказывания Талмуда относятся в основном к мужчинам.

Перед свадьбой удостоверься, что знаешь, с кем будешь разводиться.

И, наконец, более легкомысленное замечание современного комика:

Мы спим в разных комнатах. Мы обедаем отдельно, мы ездим в отпуск в разное время – мы делаем все возможное, чтобы сохранить наш брак.

Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше яхонтов.

У ортодоксальных евреев этот стих открывает поэму любви, которую муж рассказывает своей жене каждую пятницу вечером перед шаббатней трапезой. Поэма написана как акростих, каждая строка которого начинается с очередной буквы еврейского алфавита. Среди черт, которые характеризуют добродетельную жену: «Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся… Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее…»

Еврей называет добродетельную жену «aishet khayyil»; сегодня этот эпитет может быть приложен к каждой примечательной еврейской женщине. В посвящении одной из моих ранних книг я написал: «Моей жене Дворе, ради которой я перефразировал стих Мишлей: “Я нашел добродетельную жену”».

Когда наша любовь была сильна, мы могли устроить наше ложе на лезвии меча. Теперь, когда наша любовь остывает, и кровать в шестьдесят локтей ширины недостаточно просторна.

Сильна, как смерть, любовь.

Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее.

Рабби Акива сказал… что все Писания (в Танахе) святые, но Песнь Песней – Святая Святых.

Определяя канон Танаха, Раввины, очевидно, спорили, должна ли быть включена в него Песнь Песней; яркие описания любви мужчины и женщины не всякому могут показаться текстом, исполненным святости. Однако через сто пятьдесят лет Рабби Акива утверждал, что такие дебаты относительно статуса книги никогда не имели места: ее святость была для всех совершенно очевидна.

Утверждение Рабби Акивы перекликается со статьей о Песни Песней в Энциклопедии иудаики (15:143–152), подчеркивающей необычный характер этой книги: «Песнь Песней уникальна в Танахе. Нигде более нельзя найти такого возвышенного гимна теплоте человеческих отношений, любви между мужчиной и женщиной. Она целиком посвящена этой единственной теме. Полностью отсутствует морализаторство; читателя ни в чем не пытаются убеждать. Полностью отсутствуют упоминания о Боге; не поднимается никаких теологических вопросов. Книга Эстер также не упоминает о Боге, но от ее страниц веет безошибочным духом национализма; в Песне Песней совершенно отсутствует и эта тема».

В текстах Талмуда утверждается, что Песнь Песней – аллегорическая по своей природе: в ней модель отношений мужчины и женщины использована для выявления любви между Богом и еврейским народом. Сам выбор именно этой модели характеризует высокую оценку, которую иудаизм придавал различию полов в сексуальности: нормальная любовь – это взаимоотношения мужчины и женщины. Практически во всем античном мире дело обстояло совсем не так. Для греко-римского мира, например, было характерно отношение к женщине, как к простому механизму для деторождения, в то время как сексуальная привязанность возникала между мужчинами. Гомосексуальные отношения понимали как более возвышенную форму любви (см. например «Пир» Платона). Неудивительно, что Эдвард Гиббон в «Истории упадка и гибели Римской империи» обращает внимание на то, что Клавдий был единственным из пятнадцати первых римских императоров «чьи любовные склонности были полностью правильны» (то есть, он не был гомосексуалистом)(см. работу Дениса Прагера «Иудаизм, гомосексуализм и цивилизация» в Ultimate за апрель-июнь 1990 г.).