Иосиф Телушкин - Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов

В первую очередь здоровье – повеситься можно и позже.

В Мире Грядущем не будет еды или питья, ни родов, ни бизнеса, ни ревности или ненависти, ни конкуренции, но лишь праведники будут сидеть с коронами на головах своих и радоваться в свечении Шехины, божественного присутствия.

Для большинства верующих основным моментом религии является существование Бога, а не наличие загробной жизни. Ибо, как только начинаешь верить, что существует добрый и всемогущий Бог, наличие жизни после смерти уже само собой разумеется. Единственным объяснением тому, что Бог позволяет существовать стольким страданиям и несправедливостям, может быть лишь уверенность в наличии другого измерения бытия, где всем воздастся по заслугам.

Странно, но в Торе не содержится никаких указаний на жизнь после смерти. Возможно, причина в том, что эти пять книг написаны после освобождения евреев из рабства в Египте. Египетский опыт научил детей Израиля, насколько опасной может быть одержимость загробной жизнью. Подумайте – главным достижением для большинства фараонов была постройка для себя огромной пирамиды. Ради этого тысячи и тысячи рабов умирали от непосильной работы. Самая священная книга египтян – Книга мертвых – отражает их одержимость жизнью после смерти.

Возможно, в Танахе потому и не поднимается вопрос о загробной жизни: совершенно ясно, что если он становится центральным в религии, то внимание людей отвлекается к нему от их обязанностей в этом мире.

У всего Израиля есть доля в Мире Грядущем.

Праведники народов мира будут иметь долю в Мире Грядущем.

Несмотря на то что в Талмуде высказывается твердая уверенность в наличии иного мира, помимо того, который мы знаем, национальные американские опросы показали, что евреи гораздо меньше христиан склонны верить в жизнь после смерти. Сомнения по поводу «Грядущего Мира» нередки даже среди неортодоксальных раввинов. Денис Прагер писал о своем посещении похорон, проводимых одним из самых известных в Америке консервативных раввинов. У могилы рабби сказал: «Евреи не верят в жизнь после смерти. Скорее, мы живем хорошими делами, которые мы совершаем, и памятью тех, кого оставляем за собой». Среди прочего Прагер отмечает, что это утверждение является особенно слабым утешением для тех «шести миллионов, почти все близкие которых также погибли». Если этот мир – всё, что у нас есть, и мы живем только в памяти любимых, тогда большинство из тех шести миллионов просто канули в Лету… («Эта жизнь – всё, что у нас есть?…» // «Первоочередные вопросы» , весна 1987 г.)

Для Прагера Холокост доказывает важность представления о жизни после смерти, особенно для тех, кто считает себя верующими:

Если после этой жизни нет ничего, тогда у нацистов и у еврейских детей, которых они кидали в печи, одна и та же судьба. Если бы я в это верил, я или стал бы атеистом, или возненавидел бы Бога, создавшего такую жестокую и абсурдную Вселенную.

Классическая для иудаизма мистическая книга «Зогар» содержит притчу, показывающую, насколько необходима вера в загробный мир:

У царя есть сын, которого он посылает в деревню, чтобы его обучили, пока он не сможет быть представлен ко двору. Когда царю говорят, что сын уже созрел, царь… посылает его мать, и та возвращает его во дворец. Теперь царь радуется сыну каждый день… Но жители деревни плачут: с ними больше нет царского сына. И вот мудрец говорит им: почему вы плачете? Разве настоящее место царского сына с вами, а не во дворце?

Кто богат? Тот, кто счастлив тем, что имеет.

Учителя спросили: «Кто, как ты думаешь, более велик – богач или мудрец?»

«Мудрец», – ответил тот.

«Но почему тогда мы чаще видим мудрых у дверей богачей, чем богатых у дверей мудрецов?»

Учитель ответил: «Ибо мудрые понимают ценность богатства, но богатые не понимают цену мудрости».

Когда учителю сказали, что некий человек приобрел большое богатство, он спросил: «А он приобрел дни, в течение которых сможет им воспользоваться?»

Многие мужчины копят богатства для будущих мужей своих жен.

Богатства, конечно, нужны, но лишь в определенных пределах, ибо, как говорит еврейская пословица, «у савана нет карманов».

Если бы только Бог дал мне ясный знак! Например, сделал большой вклад на мое имя в швейцарском банке.

Даже если бы зло было тайной, недоступной пониманию теологов… мы все равно верили бы в Бога. Потому что даже в самом худшем случае верующий имеет более внятное объяснение происходящего, чем неверующий. Там, где зло является проблемой для религиозного человека, атеист сталкивается с гораздо большими и серьезными трудностями. Столкновение с реальностью ошарашивает его. Он окружен со всех сторон: здесь – естественный отбор, там – инстинктивная жестокость насекомых, и вот – разум гения и сердце пророка. Интеллект приводит к вере в Бога: хотя эта вера не избавляет нас от всех трудностей, это все же лучший ответ на все загадки Вселенной.

Если бы я мог познать Бога, я бы сам стал Богом.

Хорошо, что мы не можем быть до конца уверены в существовании Бога… Во-первых, уверенность в чем угодно отравляет душу человека. Мы, жители современного мира, знаем это лучше других. Ведь именно нам пришлось бороться с догматизмом фашистов, коммунистов и даже ученых.

Многие сегодня сомневаются в существовании Бога, но живут так, словно уверены, что Бога нет. Они – агностики, но живут, как атеисты… Можно быть агностиком в теории, но на практике всегда приходится выбирать между жизнью религиозной и жизнью светской.

В конце концов, у верующего не остается вопросов, а у атеиста – ответов.

Многие иудейские и особенно христианские теологи в средние века пытались доказать существование Бога. Ясно, что если бы кому-нибудь это удалось, мы бы больше не говорили о вере в Бога. Вера всегда предполагает нехватку убедительных доказательств. Одним из самых распространенных средневековых аргументов в пользу существования Бога был «аргумент мироустройства»: