Иосиф Телушкин - Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов

Бойтесь Бога так же сильно, как боитесь людей.

Рабби Иоханан, который более других Раввинов отличался здравым смыслом, не пытается здесь быть излишне скромным и не богохульствует. Он просто отмечает забытую нами истину: большинство из нас боится других людей гораздо сильнее, чем Бога. Когда мы собираемся неправильно поступить или нарушить ритуальный закон, мы стараемся убедиться, что об этом не узнает никто из людей, но забываем, что Бог увидит это в любом случае. Если бы люди боялись Бога так же, как друг друга, никто не совершал бы плохого.

Во время той же встречи Рабби Иоханан рассказал о своем страхе предстать пред Судом Всевышнего, «которого нельзя смягчить льстивыми речами или подкупить взяткой» (Вавилонский Талмуд, Брахот 26).

Бойся лишь двух вещей: Бога и тех, кто Его не боится.

Если Бог – не важнее всего, то Он вообще не важен.

Проблемой девятнадцатого века была смерть Бога. Проблема двадцатого века – в смерти человека.

Популярным аргументом против религии является тот факт, что во имя веры было совершено множество злодеяний. Но редко замечают, что два самых жестоких в истории человечества общества – нацистское и коммунистическое – были обществами воинствующего атеизма. Гитлер объявил своим жизненным предназначением разрушение «тирании еврейского Бога», а в Советском Союзе все семьдесят три года религия была запрещена.

Мысль о «смерти Бога», на которую указывает Фромм, была впервые высказана Фридрихом Ницше, философом конца девятнадцатого века. Примерно в это же время Достоевский написал в «Братьях Карамазовых»: «Если Бога нет, то все дозволено».

С точки зрения иудаизма вывод Достоевского очень логичен: если нет Бога, то кто может мне что-нибудь запретить? До сих пор на вопрос: «Почему Гитлер не прав?», вы найдете лишь один действительно убедительный ответ: «Потому что так сказал Бог».

Бертран Рассел, философ-атеист, живший в нашем веке, очень хорошо осознавал опасность субъективной нравственности, независимой от Бога: «Я не знаю, как опровергнуть аргументы в пользу субъективности этических ценностей. Но мне трудно поверить, что жестокость недопустима лишь потому, что я так решил».

Хотя Рассел дожил до девяноста лет, он так и не смог найти другие основания для осуждения жестокости, кроме того, что жестокость ему просто не нравится. К сожалению, многим людям она даже очень нравится.

Философ спросил Рабби Реувена: «Кто самый ужасный человек на свете?»

«Тот, кто отрицает Создателя».

«Почему?»

Рабби ответил: «Чти отца своего и мать свою; не убий; не укради; не лжесвидетельствуй против ближнего своего… Эти законы можно отвергнуть, лишь отвергнув их источник (Бога)».

Попытка современных светских философов вырвать (моральные принципы западной цивилизации) из их (основанного на Писании) религиозного контекста, основанная на уверенности, что можно жить своей жизнью, придерживаясь «гуманистической этики», привела к тому, что один писатель назвал «культурой сорванных цветов». Сорванные цветы сохраняют красоту и аромат лишь до тех пор, пока в них остается жизненная сила их корней. После того как эта сила иссякает, они увядают и умирают. Так же и со свободой, братством, правосудием и достоинством отдельной личности – ценностями, которые составляют нравственную основу нашей культуры. Без жизненной силы, содержащейся в вере, из которой они произросли, они не обладают ни смыслом, ни стойкостью. Нравственность, не укорененная в Боге, – это дом на песке, который не может выстоять под грубым натиском импульсов, давлением силы и личного интереса.

(Атеисты, живущие в западном обществе) не могут ничего ответить на вызов Ницше: если Бог действительно мертв, то кто имеет право говорить нам, что разрешено, а что запрещено? Чистая логика не поможет осудить инцест (если не происходит зачатия)… Чистая логика не может запретить и скотоложство. На самом деле, в наше время единственным аргументом против скотоложства является тот факт, что мы не знаем, нравится ли животным заниматься с нами любовью. Если нет, то скотоложство нарушает права животных. И это все?

Вот старинная еврейская пословица, которую я впервые услышал от своей прабабушки еще ребенком: «Если извозчик не перекрестился, проезжая мимо церкви, сейчас же слезай с этого экипажа».

Блейх объясняет: «Этот совет никак не связан с теологией. Речь идет просто о безопасности и заботе о выживании. Еврей понимал, что религиозность христианина – гарантия его порядочного отношения к окружающим. Любая религия лучше, чем никакой религии вообще. Вольтер, убежденный атеист, все же считал атеизм допустимым только для интеллектуалов. Считается, что он как-то сказал: «Я хочу, чтобы мой адвокат, портной, камердинер, даже моя жена верили в Бога. Тогда меня будут реже грабить и обманывать».

Фрейд тоже считал, что интеллектуально развитым личностям присуща нравственность, даже если они не верят в Бога. Он писал в 1927 году, что в то время как люди с низким интеллектом нуждаются в религии, чтобы поддерживать должный уровень нравственности, «цивилизации нечего бояться образованных людей… У них замена религиозных мотивов цивилизованного поведения другими (светскими) мотивами пройдет безболезненно» («Будущее одной иллюзии»).

Через десять лет Фрейд, который проявил в этом вопросе редкий оптимизм, сам увидел, что цивилизации стоит бояться образованных людей не меньше, чем необразованных. Его «интеллектуальные» соотечественники из Австрии и Германии проявили не больше моральной силы или мужества, чем любая другая группа населения. В действительности многие врачи и профессора приняли участие в нацистских зверствах. Например, после Второй мировой войны 24 руководителя эйнзатц-групп, проводивших массовые расстрелы евреев в Советском Союзе, были отданы под суд. Среди них – девять адвокатов, два экономиста, архитектор, профессор, директор банка, школьный учитель и дантист (см. ст. Ирвина Гринберга в кн. под ред. Эвы Флейшнер «Аушвиц: начало новой эры?»).