Иван Ильин - Философия как духовное делание (сборник)

В опыте общения каждой душе непосредственно доступны только те переживания, которые осуществляются в ней самой, и в том числе те впечатления, которые она получает от образа и проявлений другой души, с ней взаимодействующей. Отсюда как бы сама собой вытекает необходимость – при непосредственном опытном изучении общения ограничиться пределами одной души и рассматривать общение не как встречу, но как такой процесс в одинокой душе, который включает в себя «образ» ино-бытия и представления, как об его переживаниях, так и об активном с ним взаимодействии; все эти представления определяют, разумеется, течение процесса общения, вследствие чего он и получает особенные черты, резко отличающие его от других душевных переживаний.

Как бы ни были соблазнительны те иллюзии, которым малодушно вверяется человек, убегая от горя жизни, как бы ни были они полезны в жизненном делании – философия должна иметь мужество признать обман и указать на него незрячим. Если общение есть лишь мнимая встреча, то его нет вовсе и оно не может быть предметом философского знания. Если общение есть лишь специфический процесс в одинокой душе, изживая который она воображает , что осуществляет единение с ино-бытием, и определяет этим ложным убеждением свои переживания, – то оно как таковое может привлечь внимание психолога, для которого интересна каждая иллюзия как факт душевной жизни. Но философский разум, который познает не эмпирические явления, но через них и в них их непреходящий смысл, необходимо должен воспринять иллюзию общения лишь как преграду к познанию истины одиночества и устранить ее.

Итак, проблема общения развертывается, прежде всего, как вопрос о том, есть ли общение действительный факт или только иллюзия? Так как вопрос этот не относится к тому или другому конкретному процессу общения, но имеет общее значение, то он может быть с большею точностью выражен так: возможно ли общение между людьми? Анализ опыта общения должен помочь найти путь к решению этого вопроса.

Несмотря на вечную односторонность непосредственного испытывания в процессе общения, повседневный опыт общающихся людей может рассказать о нем очень много, тем более что каждому приходится если не в пределах одного акта общения, то в разных последовательных случаях взаимодействия с живым ино-бытием бывать в различных и противоположных состояниях, так что каждый, опираясь на свой прошлый опыт и на внешние видимые симптомы, в которых обнаруживаются отношения чужой души, может по аналогии судить и о чужом опыте, непосредственно ему недоступном.

Общение людей, даже самое обыденное, имеет очень разнообразные формы. Самым обыкновенным способом взаимодействия является разговор; но нередко люди обращаются друг к другу, не прибегая к помощи слов и понятий: они общаются молча, причем иногда чуть заметное движение в лице, короткий взгляд могут передать очень много о неисчерпаемо сложных процессах чужой души. И молчаливый, и разговорчивый способ общения, протекающие то совместно, то раздельно, являются основой для целого рода многообразных видов взаимодействия; для того чтобы представить себе степень их различия и их сложность, достаточно вспомнить хотя бы молчаливые совместные молитвы квакеров, частые и публичные споры, переписку или, наконец, то взаимодействие, которое происходит у людей, занятых в одном более или менее сложном деле. Но, несмотря на все многообразие этих видов общения, все они представляют различное выражение сходных по существу своему процессов, в которых одна душа передает или стремится передать нечто другой душе, а эта другая, воспринимая переданное, так или иначе дает знать об этом первой и тем самым передает ей нечто, причем в результате такого взаимодействия может создаваться у людей более или менее сходное переживание и, во всяком случае, душевная жизнь каждого будет больше или меньше определяться душевной жизнью другого. Участие суждения и слова не вносит принципиально различия в процесс общения; это участие обнаруживает лишь то, что часть переживаний, действующих в общении, дошла до сознания и закреплена разумом, в то время как другая и обыкновенно бо́льшая часть продолжает протекать в полуосознанных или бессознательных сферах души; в молчаливом общении сознательный разум имеет обыкновенно меньше образующего влияния. Другими словами, общение всегда стоит под властью таких сил, которые лишь с трудом поддаются управлению сознательной воли людей; и для того чтобы установить основную схему общения, нет необходимости рассматривать все виды общения, достаточно исследовать один или другой из них. Наиболее пригодным для такого анализа является обыкновенный разговор . Так как эта форма общения не выдумана людьми, но возникла естественно и постепенно под действием их социальных инстинктов, то сама внешняя структура ее отражает подсознательные основы душевного взаимодействия людей; и вместе с тем разумная оформленность разговора дает возможность расчленить темную сложность процесса на отдельные моменты, исследовать каждый из них отдельно и таким образом яснее представить себе их взаимную связь.

Анализ опыта общения, осуществляемого людьми, раскрывает в нем четыре момента, образующие общую схему каждого единичного акта общения. Моменты эти следующие: 1) один сообщает другому что-либо, 2) другой выслушивает его, 3) затем этот другой делает ответное сообщение, 4) наконец, первый воспринимает этот ответ. Полно и зрело выраженный акт общения есть беседа, разговор, в котором участвуют две души, причем каждая из них противостоит другой как живое ино-бытие, как поток переживаний, спаянных единством индивидуального сознания. Подчиненная времени жизнь души заставляет и общение протекать во времени; оно осуществляется не сразу, не одним мгновением, но имеет свое начало и свой конец, проходит через несколько последовательных стадий, из которых каждая имеет для процесса общения в его целом свое особенное и необходимое значение.

То высказывание , которым начинается акт общения, представляет собою, как и всякое высказывание, закрепленное в понятиях и словах той или другой частицы опыта. При произнесении речи перед более или менее многочисленной толпой людей, в преподавании, в литературном творчестве, наконец, в разговоре с самим собой происходит неизбежно это отыскивание разумной и определенной формы для опытного содержания. Однако высказывание в акте общения получает резко индивидуальный оттенок, отличающий его от всех других высказываний и обусловленный проникающим его порывом отдать частицу своего опыта другой индивидуальной душе, с тем чтобы получить от нее ответ. Слова, сказанные в толпу, литературное творение, предназначенное к печати, обращаются к слишком многим для того, чтобы быть отданным кому бы то ни было. Такие формы взаимодействия людей могут быть названы общением лишь постольку, поскольку осуществление их сопровождается сознанием или надеждой, что кто-нибудь воспримет сказанное соответствующим образом и когда-нибудь, так или иначе, отзовется на него. Но это сознание может и не оказать существенного влияния на самый состав высказывания: так, мыслитель и поэт нередко ищут слова для своего духовного опыта не из потребности сообщить его другим, но потому, что этот опыт стонет по осознании своем и по своем имени; оттенок сообщения «отдавания» своего утрачивает в этом случае значение и иногда тускнеет совсем. Неопределенность воспринимающего ино-бытия – толпа, читатель, – понижая его значение в акте высказывания, уменьшает также важность субъективного момента отдавания, а именно сознания отдаваемого опыта как своего. Желание отдать свой личный опыт другому есть выражение порыва приблизиться к данному ино-бытию, а такое желание зарождается труднее там, где ино-бытие является лишь неизвестным множеством.