Герберт Спенсер - Опыты научные, политические и философские (Том 1)

Будет ли наше заключение справедливо или нет, во всяком случае, я думаю, есть достаточно оснований принять предварительно гипотезу о том, что последствия употребления и неупотребления передаются по наследству, и затем установить методическое производство исследований для решения вопроса о том, признать ли гипотезу справедливой или отвергнуть ее. Ибо мне кажется, едва ли разумно принимать без ясных доказательств такое представление, что простое различие в строении, возникающее самопроизвольно, может передаваться по наследству, а глубокое различие, поддерживаемое в течение ряда поколений путем изменения отправлений, - что такое различие в строении не передается потомству. Принимая в соображение, что изменение строения под влиянием отправления является бесспорным фактом - vera causa, поскольку дело идет об отдельной особи; принимая, далее, в соображение, что есть немало фактов, которые такими компетентными наблюдателями, как Дарвин, рассматривались как доказательство того, что передача таких изменений имеет место в отдельных случаях, - принимая все это в соображение, следует, я думаю, в конце концов признать за хорошо обоснованную ту гипотезу, что такая передача совершается в согласии с общим законом, простирающимся на все живые существа.

Но если признать достаточную обоснованность за только что высказанным заключением, - если признать бесспорным, что с самого начала вместе с наследованием полезных, случайно возникших видоизменений имело место и наследование изменений, произведенных употреблением и неупотреблением, - то можем ли мы сказать, что мы перечислили все категории органических феноменов? Я думаю, на этот вопрос должно ответить, что еще остаются неперечисленными некоторые категории органических феноменов. Я полагаю, должно указать на то, что некоторые основные черты животных и растений и до сих пор остаются необъясненными и что поэтому необходимо признать участие в данном отношении еще и какого-то нового фактора. Показать это я и предполагаю далее.

Спросите свинцовых дел мастера, который исправляет ваш насос, каким образом поднимается в насосе вода; он ответит "посредством всасывания", имея в виду свою способность всасывать воду в рот через трубку; он уверен, что понимает действие насоса. Вопрос, что именно он подразумевает под всасыванием, кажется ему абсурдом. Он говорит, что вы знаете так же хорошо, как и он сам, то, что он подразумевает. И он не может понять, что может быть возбужден вопрос, отчего происходит то, что вода поднимается в трубке, когда он особенным способом складывает свой рот. На вопрос, почему, действуя всасыванием, насос не будет в состоянии поднимать воду выше 32 футов, а практически несколько ниже, он не может дать никакого ответа; но это не колеблет его доверия к своему объяснению.

С другой стороны, любознательный человек, который добивается понять, что такое всасывание, может получить от физика объяснения, дающие ему вполне ясное представление не только об этом, но и о многих других вещах. Он узнает, что и мы сами, и все окружающие нас предметы находятся под атмосферным давлением, доходящим до 15 фунтов на квадратный дюйм, т. е. 15 фунтов составляют средний вес воздушного столба, имеющего основанием квадратный дюйм и простирающегося в вышину от уровня моря до пределов земной атмосферы. Он узнает, что когда он помещает один конец трубки в воду, а другой берет в рот и затем оттягивает назад свой язык, образуя таким способом свободное место, то происходят два явления: одно заключается в том, что давление воздуха, находящегося с наружной стороны щек, не уравновешиваемое более одинаковым давлением воздуха внутри щек, вдавливает их внутрь; и другое заключается в том, что давление воздуха на поверхность воды, не уравновешенное более одинаковым давлением внутри трубки и во рту (в который вошла часть воздуха из трубки), вталкивает воду внутрь трубки вследствие неравенства давлений. Уразумев однажды сущность так называемого всасывания, он начинает понимать, что происходит тогда, когда, вследствие поднятия поршня в насосе и освобождения под ним воды от атмосферного давления, давление атмосферы на воду кругом трубки насоса, не будучи уже уравновешиваемо соответствующим давлением в трубе, заставляет воду подниматься по трубе и следовать за поршнем. Только теперь он начинает понимать, почему вода не может быть поднята выше теоретического предела, равного 32 фунтам. Этот предел много ниже на практике вследствие несовершенств самих аппаратов. Ибо если, упрощая мысль, предположить, что труба насоса имеет в поперечном разрезе квадратный дюйм, то атмосферное давление на воду в колодце, равное 15 фунтам на квадратный дюйм, может поднять в трубе воду лишь на такую высоту, что весь водяной столб будет весить 15 фунтов. Раз установлено такое представление о действии насоса, становится понятным и действие барометра. Делается ясным, как при данных условиях вес ртутного столба уравновешивается весом атмосферного столба, имеющего равный диаметр, и как при изменении веса атмосферного столба происходит соответствующее изменение в весе ртутного столба, указываемое изменением его высот. Мало того после этого становится понятным, что приписывать поднятие воздушного шара его относительной легкости - ошибка. Дело в том, что при подобном объяснении опускают из виду то направленное вверх давление, которое происходит вследствие разницы между весом массы газа, заключенного в шаре, плюс цилиндрический столб воздуха, простирающийся над ним до пределов атмосферы, и весом такого же цилиндрического воздушного столба, простирающегося вниз (от границ атмосферы) до поверхности шара, эта разница в весе и причиняет эквивалентное ей направленное вверх давление на нижнюю поверхность шара.

Почему ввожу я эти избитые истины, совершенно не относящиеся к предмету моего изложения? Во-первых, я это делаю для того, чтобы показать контраст между неопределенным представлением причины данного явления и между ее точным пониманием или, правильнее говоря, контраст между таким пониманием причины, которое, вернее, есть простое классифицирование явления с другим или другими явлениями, близкое знакомство с которыми дает иллюзию понимания, и тем пониманием причины, которое основывается на определенных физических силах, допускающих измерение. Во-вторых, я это делаю, чтобы показать, что когда мы стремимся разложить понятную на словах причину на ее действительные факторы, то мы приобретаем не только ясное решение находящейся перед нами задачи, но этим самым открываем путь и к решению различных других проблем. До тех пор пока мы удовлетворяемся неанализированными причинами, мы можем быть уверены как в том, что не понимаем правильно происхождения частных следствий, приписываемых этим причинам, так и в том, что мы упускаем из виду другие следствия, которые раскрылись бы перед нами, если б мы имели дело с анализированными причинами. В особенности это справедливо по отношению к случаям, в которых причинность явления сложная. Из этого мы можем вывести заключение, что явления, доставляемые развитием видов, не могут быть правильно поняты, если не иметь в виду действовавших в тот момент конкретных сил Рассмотрим подробнее факты, с которыми мы имеем дело.