Герберт Спенсер - Опыты научные, политические и философские (Том 3)

Может быть, и теперь есть люди, испытывающие подобные же страхи при мысли о предстоящей перемене, полагающие, что рабочие и вообще люди низшего сословия, заполучив власть, сейчас же наложат руки на собственность. Мы надеемся, однако, что столь неразумно бьющие тревогу составляют лишь незначительную часть нации. Не только либеральная партия, но и консервативная понимает народ лучше и правильнее тех, кто строит такие мрачные предположения. Многие представители высшего и среднего классов признают тот факт, что в общем, если сравнить критически, поведение богатых людей в смысле честности ничем не отличается от поведения бедняков. Виды и степени соблазнов, которым подвергаются эти два слоя общества, различны, но нравственные устои того и другого, в сущности, одинаковы. Неуважение к правам собственности, проявляющееся среди народа, в широком смысле слова, в прямой форме, т. е. в виде мелких краж, в более богатой среде проявляется косвенными путями, в различных формах, однако ж не менее гнусных и часто гораздо более убыточных для сограждан. Торговцы оптом и в розницу сплошь и рядом совершают нечестные поступки, от обмеривания и обвешивания до злостного банкротства включительно, - некоторые из видов мошенничества были нами указаны в нашей статье "Торговая нравственность" (Morals of the Trade). Плутни на скачках, подкуп избирателей, неуплата по счетам поставщиков, барышничество железнодорожными акциями; непомерно высокие цены, назначаемые помещиками за землю при продаже ее железнодорожным компаниям; подкуп и лихоимство при проведении через парламент частных биллей - все эти и другие примеры в том же роде показывают, что в высшем слое общества недобросовестность - явление не менее обычное, чем в низшем, хотя проявляется она и в иных формах; что процентное отношение в обоих случаях одинаково велико и что в смысле результатов оно такое же, если не большее зло.

А раз факты доказывают, что в смысли честности намерений один класс стоит другого, неразумно противиться распространению льготы на низший класс на том основании, что это грозит прямой опасностью собственности. Предполагать, что земледельцы и ремесленники в своей массе, пользуясь своей политической властью, будут сознательно несправедливы к своим более богатым согражданам, на это у нас не больше оснований, чем полагать, что эти более богатые сограждане уже теперь сознательно совершают легальные несправедливости по отношению к ремесленникам и земледельцам.

В чем же тогда опасность? Чего бояться? Если владение землей, домами, железными дорогами, капиталами и всякой иной собственностью и тогда будет обеспечено в той же степени, как и теперь, с какой же стати бояться злоупотребления новыми политическими правами? И каких, собственно, злоупотреблений есть разумное основание бояться?

О том, как могут злоупотреблять своими политическими правами те, кого предполагается наделить ими, мы можем судить по тому, как злоупотребляли ими те, которые обладали ими раньше.

Чем характеризовалось в главных чертах правление доныне господствовавших классов? - Нельзя сказать, чтоб эти классы искали всегда своей прямой выгоды в ущерб другим, но нередко они вырабатывали меры, косвенно выгодные для них. Добровольное самопожертвование являлось исключением; руководящее же правило было: законы должны оберегать частные интересы, все равно, в ущерб или не в ущерб интересам общественным. По справедливости, землевладелец имеет не больше прав на имущество недоимщика-арендатора, чем всякий другой кредитор, однако же землевладельцы, составляющие большинство законодателей, издавали законы, дающие им преимущество перед всеми другими кредиторами и обеспечивающие получение ренты. Пошлина, взимаемая правительством за ввод во владение наследством, перешло ли оно по закону или по завещанию, по справедливости должна бы ложиться тяжелее на более богатых, чем на сравнительно бедных, и на недвижимое имущество тяжелей, чем на движимое; однако же законом установлено обратное; закон этот держался очень долго и до известной степени остается в силе еще теперь. Право представления кандидатов на духовные должности идет совершенно вразрез с духом закона; однако же право это было утверждено парламентом и ревниво отстаивается доныне, причем вовсе или почти не принимается в расчет благо тех, для кого, собственно, существует церковь. Чем, как не влиянием личных мотивов, можно объяснить то обстоятельство, что в вопросе о покровительстве земледелию класс землевладельцев и подвластных им лиц резко разошелся во мнениях с другими классами, хотя факты для всех были одни и те же? Если нужно, можем привести еще более яркий пример: оппозиция англиканского духовенства отмене хлебных законов. Профессиональные проповедники справедливости и милосердия, постоянно осуждающие эгоизм и воображающие, что подают пример высокого самоотвержения, настолько, однако же, доступны влиянию мирских расчетов и соображений, что. когда им показалось, что интересы их в опасности, они почти единодушно воспротивились предлагаемой перемене. Из десяти с лишним тысяч друзей ex officio бедняков и нуждающихся только один (преподобный Томас Спенсер) принял деятельное участие в борьбе против налога, которым был обложен хлеб крестьянина ради обеспечения ренты землевладельцу.

Вот пример того, какими путями люди, стоящие у кормила власти, в наше время добиваются того, что выгодно для них в ущерб другим. Надо полагать, что и всякая общественная группа, получившая преобладание вследствие политической перемены, действовала бы аналогичными способами, жертвуя ради собственного блага благом других. Мы не видим причины думать, чтобы низшие классы были, по существу, менее добросовестны, чем высшие, но точно так же не видим и основания считать низшие классы более добросовестными. Мы утверждаем, что во всех обществах и во все времена уровень нравственности был в общей сложности одинаков для всех сословий; и потому нам кажется ясным, что, если богатые при случае издают законы, несправедливо покровительствующие им преимущественно перед всеми прочими, бедные, будь власть на их стороне, делали бы то же самое. Не совершая заведомых несправедливостей, они бессознательно руководились бы личными соображениями, и законодательство наше, блуждавшее до того в одном направлении, опять стало бы блуждать в другом.

Распространенные в среде рабочих взгляды и мнения только подтверждают этот абстрактный вывод. Чего теперь желают рабочие классы, того они, надо полагать, и добивались бы, если бы правительственная реформа отдала власть в их руки. Судя по этим ходячим взглядам, они, несомненно, добивались бы или помогли бы добиться многих вещей, весьма желательных. Вопросы, вроде вопроса о церковном налоге (Church-rates), были бы решены давным-давно, если бы политические права распространялись на большее количество лиц. Сильно возросшее влияние народа непременно сказалось бы на упорядочении отношений между группой, исповедующей религию, установленную государством, и между остальной частью общества. Были бы уничтожены и другие остатки сословного классового законодательства. Но, помимо идей, способных вызвать перемены, неоспоримо благодетельные, рабочие классы лелеют и другие, которые не могут быть осуществлены без грубой несправедливости по отношении к другим классам и - в будущем - без вреда для самих рабочих. Так, например, все они питают вражду к капиталистам. До сих пор еще как между земледельческими рабочими, так и между жителями городов сильно распространено убеждение, будто машины приносят только вред рабочим, причем выказывается желание не только устанавливать число рабочих часов, но и регулировать все отношения между нанимателями и наемниками. Рассмотрим вкратце факты.