Авторов Коллектив - История этических учений

Философско-этический диагноз Гераклита состоял в том, что люди живут в разладе с логосом, неразумно, как во сне: “Для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый отворачивается в свой собственный” (Фр. 24 - ФРГФ, 198). Отсюда - его

331

программа, направленная на то, чтобы разбудить людей, вернуть их в общий мир. Она состоит, по сути дела, из одного императива, который в позитивной части говорит о том, что “должно следовать общему” (Фр. 23 - ФРГФ, 198), а в негативной - о том, что “своеволие надо гасить пуще пожара” (Фр. 102 - ФРГФ, 247).

Следовать общему - значит действовать разумно, руководствуясь не случайными, поверхностными мнениями, а философско-обоснованным знанием о наилучшем. Авторитет разума и истины он ставит выше всех других авторитетов, в частности, родительского: не следует говорить и поступать, “как родительские сынки” (Фр. 89 - ФРГФ, 241). Разум познает общее для всех, как единый божественный закон, от которого зависят все человеческие законы (Фр. 23 - ФРГФ, 197). Он ориентирован тем самым на нравственно объединяющее начало. Соответственно гасить своеволие - значит ограничивать желания, поскольку они ориентируют на бренное в человеке, то, что роднит его с животными и сталкивает с другими людьми. “Не к добру людям исполнение их желаний” (Фр. 71 - ФРГФ, 234), - гласит одно из изречений Гераклита.

Через разум люди подключаются к общему, вечному, единому и наилучшему (божественному). Желания (чувства, страсти) привязывают их к частному, преходящему, неутолимо многообразному и животному. Тем самым нравственная проблема предстает как проблема соотношения просветляющего разума и слепых чувств в индивиде, господства первого над вторыми. Нормативная программа Гераклита приобретает конкретность в качестве полисной этики. Следование логосу выступает как приверженность тому, что объединяет людей в полис и является общим благом всех его граждан, что не может иметь частного, индивидуального статуса - прежде всего законам, которые придают мужество и внутреннюю размеренность полисной этике. “Кто намерен говорить [= “изрекать свой логос”] с умом, те должны крепко опираться на общее для всех, как граждане полиса - на закон и даже гораздо крепче” (Фр. 23 - ФРГФ, 197). Люди должны держаться за полис и его законы не просто потому, что те представляют собой нечто более прочное и долговечное, чем они сами, а потому, что благодаря им они сами становятся долговечными. Это исключительно важный момент полисной жизни, ее центральный пункт. “Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу - бренным вещам, а большинство обжираются как скоты” (Фр. 95 - ФРГФ, 244). Полис ценен как арена вечной славы, бессмертных дел, среди которых на первом месте стоит защита самого полиса: “убитых Аресом боги чтут и люди” (Фр. 96 - ФРГФ, 244). Идеи полисной этики и моральной добродетели не противоречат друг другу. Можно сказать так: этика является полисной, поскольку сам полис являет собой пространство этики.

332

Таким образом, этика Гераклита может быть представлена в виде силлогизма, где общей посылкой является идея логоса как единого, частной посылкой - утверждение об отступлении людей от этого закона, а выводом - требование восстановить разорванную связь с логосом, опираться на общее для всех.

§ 3. ПИФАГОР И ПИФАГОРЕЙЦЫ

Этика Пифагора состоит из двух частей: математизированной натурфилософской теории добродетели и практического образа жизни пифагорейской общины.

И философско-научные занятия Пифагора, и его религиозно-культовая и политическая деятельность были объединены пафосом добродетельной жизни. Пифагор впервые ввел термин “философия” и сделал это в противовес принятому обозначению выдающихся людей в качестве мудрецов (Семь мудрецов): мудростью, считал он, обладают боги, человек же не может всего достичь, его доля - стремиться к мудрости, быть любомудром (философом). Тем самым был выделен особый бытийный уровень, связанный с перспективой нравственного совершенствования.

Пифагор, как он сам рассказывал, помнил четыре предыдущих воплощения своей души. Некогда он был сыном Гермеса Эфалидом. Гермес разрешал ему выбрать, все, что угодно, кроме бессмертия, и он попросил, чтобы ему была дарована способность и при жизни, и при смерти помнить все, что с ним происходило. Очень показательно: он выбирает нечто подобное бессмертию. Связь духовно-нравственного совершенства с уподоблением богу и идеей бессмертия - своего рода сверхмотивация пифагорейства. В пифагорейских “золотых стихах”, являющихся поздней формулировкой нормативного канона школы, говорится, что смерть неизбежна, и потому богам, которые бесследно исчезнут, следует предпочесть безгрешную умеренную жизнь, выводящую на “след добродетели большей”: “Достигнув же этого, связь ты познаешь бессмертных богов и смертного рода”. (ФРГФ, 504).

Пифагор первый назвал Вселенную “космосом” по порядку, который ему присущ (ФРГФ, 147). Порядок этот имеет математическую природу, ибо “числу все вещи подобны” (ФРГФ, 149). Общекосмическая противоположность предельного и беспредельного, математи-

333

ческая противоположность нечетного и четного в опыте человеческой жизни получают выражение как противоположность добродетельного и порочного. “Зло, как образно выражались пифагорейцы, принадлежит беспредельному, а благо - определенному” [1]. Требование меры и ограничения пифагорейцы понимали не только как самодисциплину индивида, сдерживание, обуздание им своих чувственных удовольствий, но и как его общественную дисциплину, состоящую в том, чтобы относиться с уважением к родителям, законам, богам. Кульминацией нравственной дисциплины было восходящее к Пифагору требование “Следуй богу”.

Считается, что начала математических наук Пифагор усвоил от египтян, халдеев и финикийцев. Восточными корнями объясняются, возможно, и некоторые этические воззрения Пифагора. Это относится, прежде всего, к его убеждению о равноправии всех живых существ с вытекавшим отсюда воздержанием от мясной пищи, а также к его установке, что у друзей все, в том числе и имущество, должно быть общее. Следование богу и божественному порядку космоса Пифагор связывал с общинными представлениями и формами жизни. У Платона об этом сказано, что согласно мудрецам, “небо и землю, богов и людей объединяют общение, дружба, порядочность, воздержанность, справедливость, по этой причине они и зовут нашу Вселенную “порядком” [“космосом”], а не беспорядком” [2].

Как императив следования богу согласуется с числовой онтологией Пифагора? Число не существует отдельно от вещи, оно не является субстанцией. Вещи возникают не из числа, а согласно числу. Отсюда - прямая связь этики и познания. Пифагор учил, что “счастье (эвдемония) заключается в знании совершенства чисел” (ФРГФ, 148). С именем Пифагора связывается выделение трех образов жизни. Как пишет Диоген Лаэртский, он уподоблял жизнь игрищам, куда одни приходят состязаться, другие - торговать, третьи - смотреть. Последние являются самыми счастливыми [3].