Авторов Коллектив - История этических учений

Вторым, наряду с характеристикой участников, ограничением “исходного положения” является “занавес неведения” (veil of ignorance). Участники выбора должны, с точки зрения Дж. Ролза, быть лишены значительной доли информации, которую каждый из нас имеет, когда принимает повседневные этически значимые решения. Ограничение необходимо для того, чтобы “свести на нет специфические случайности, которые ставят людей в невыгодное положение и искушают их использовать социальные и естественные обстоятельства во имя получения для себя преимуществ” [1]. Беспристрастность участников выбора гарантируется тем, что они не имеют знания о своем будущем социальном положении, природных дарованиях, принадлежности к определенному поколению, концепции полной или благой человеческой жизни и т.д. В их распоряжении только так называемые “общие факты”: юмовские обстоятельства справедливости, психологические, социологические, политические и экономические законы в общих формулировках и общий очерк концепций справедливости (т.е. предметов выбора).

1 Ролз Дж. Теория справедливости. С. 127.

760

Как полагает Дж. Ролз, участники выбора в “исходном положении” неизбежно остановятся на двух принципах справедливости. “Первый требует равенства в приписывании основных прав и обязанностей, а второй утверждает, что социальное и экономическое неравенство, например, в богатстве и власти, справедливо, если только оно приводит к компенсирующим преимуществам для каждого человека и, в частности, для менее преуспевающих членов общества” [1]. Второй принцип справедливости устанавливает меру оправданных неравенств, запрещая прямой обмен трудностей отдельных людей на максимизацию блага общества в целом. Он аннулирует такое понятие, как “заслуга”, и создает хорошее основание для участия в социальной кооперации как наиболее, так и наименее преуспевших членов общества, т.е. является основанием взаимности. Однако если увеличение благосостояния наименее преуспевших потребует ущемления фундаментальных прав и свобод (что иллюстрируется крайней ситуацией благодетельного рабства), то такое увеличение было бы морально неправильным. Последняя идея находит у Дж. Ролза выражение в утверждении “лексического приоритета” первого принципа справедливости над вторым.

В противовес утилитаризму и деонтологии (не только кантианского, но локкеанcкого образца) в современной этической мысли, начиная с конца 50-х гг. XX в., получила широкое распространение перфекционистская телеологическая этика (от греч. telos - цель и logos). Представители этого широкого и достаточно аморфного течения выдвигают несколько основных претензий к господствующим моделям этической мысли. Во-первых, они выражают возмущение недостаточной этической определенностью тех предпочтений, которые принимают как точку отсчета утилитаристы или считают нравственно допустимыми деонтологи. В качестве средства устранения неопределенности рассматривается выявление системы фундаментальных благ, отражающих идею человеческого предназначения и, соответственно, совершенства. Во-вторых, утилитаристские и деонтологические концепции обвиняются в искажении механизмов практической рациональности. Как утверждает А. Макинтайр (р. 1926), нет возможности ответить на вопрос: “Какова для человека лучшая жизнь?”, “не ответив предварительно на аристотелевский вопрос: “Какова благая жизнь?” [2]. Только на этом фоне практическая рациональность получает исчерпывающие основания для эффективной работы, поскольку первой посылкой практического силлогизма

1 Ролз Дж. Теория справедливости. С. 29.

2 Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. М.; Екатеринбург, 2000. С. 273. Оригинальное издание: Madntyre A. After Virtue: A Study of Moral Theory. Notre Dame, 1984.

761

может быть лишь утверждение о том, что “нечто должно быть сделано, поскольку это благо” [1]. В-третьих, утилитаризм и деонтология не могут обеспечить ассимиляцию этического партикуляризма.

В большинстве случаев обращение моральных философов к перфекционистской телеологии связано с неантикварным интересом к этике Аристотеля, хотя во многих концепциях можно усмотреть значительное влияние Гегеля или молодого Маркса. Современные аристотелианцы значительно расходятся в том, насколько утилитаризм и деонтология отражают действительные искажения в нравственном мышлении представителей современной эпохи. Однако среди них все же преобладает позиция, утверждающая подспудное доминирование аристотелевских моделей рассуждения. К примеру, Ч. Тэй-лор (р. 1931) полагает, что любое применение практической рациональности “открыто или скрыто опирается на такие понятия, как “добродетель” и “благая жизнь”, даже если оно отрицает их на уровне теории… Мы являемся большими аристотелианцами, чем мы полагаем… Наш образ жизни никогда не опускался до полного ужаса, который сопутствовал бы ему, будь мы последовательными бентамитами” [2].

1 Madntyre A. Whose justice? Which rationality? L., 1988. P. 140-141.

2 Taylor Ch. Justice After Virtue // After Madntyre: Critical Perspectives on the Work of Alasdair Madntyre / ed. byj. Horton and S. Mendus. Cambridge, 1994. P. 21-22.

Можно выделить несколько основных подходов к определению стандарта благой человеческой жизни, использующихся в современной этической мысли. К ним относятся традиционализм А. Макинтайра, эссенциалистское аристотелианство сторонников теории “функциональных возможностей человека” и метафизическая этика естественного закона англоамериканских католических философов.

§ 2. ПРИКЛАДНАЯ ЭТИКА

Этические учения XIX-XX вв. при всех новых акцентах имели то общее с классическими учениями Нового времени, что в них не было строгих выходов в область моральных поступков. Они, в целом, оставались философско-теоретическими. Так, например, рассмотренные в предшествующем параграфе наиболее дискутируемые до настоящего времени нормативные альтернативы, связанные с утилитаризмом, деонтологией и перфекционизмом, имеют между собой то общее, что ни одна из них не заключает в себе однозначного нравственно обязывающего содержания, не трансформируется в адекватную нравственную практику.

762

Начиная приблизительно с 60-х годов XX в., теоретическая этика стала существенно видоизменяться - приобретать конкретный, практически ориентированный характер, внутри нее выявилась особая линия развития, получившая название прикладной этики. Непосредственно это было связано с развитием новых - прежде всего биомедицинских - технологий, применение которых породило сугубо практические ситуации, требовавшие определенных, эмпирически фиксируемых и проверяемых ответов на философско-этические вопросы о границах жизни и смерти, ценности жизни, пределах автономии личности. Прикладная этика, собственно, и есть такая область знания и поведения, которая имеет дело с практическими моральными проблемами, носящими пограничный и открытый характер. Самые яркие показательные примеры таких проблем - эвтаназия, трансплантация органов, аборты и др. Они пограничны, так как касаются фундаментальных моральных принципов, ценности самой жизни. Они открыты, так как имеют форму дилеммы, каждое из взаимоисключающих решений которой поддается моральной аргументации. Относительно них в общественном сознании отсутствует нормативное согласие. И еще вопрос, а возможно ли оно вообще?