Владимир Кутырев - Философия постмодернизма

Дальнейшую дешифровку философии концептизма (трансцендентального эмпиризма) может, при желании, продолжить любой читатель. Открывается много интересного, она доставляет истинное удовольствие, не меньшее, нежели от долго не поддававшегося, но внезапно начавшего разгадываться кроссворда.

Таким образом, концепт – это понятие, потерявшее изначальный гносеологический статус концепции и ставшее видом бытия, «онтосом». Это – (не)понятие и в таком качестве относится к «вещам», хотя не является вещью в (мета)физическом смысле слова. Ближе всего оно, по-видимому, к формам Аристотеля, когда подсвечник состоит из бронзы как материи и «подсвечниковости» как формы. За исключением того, что концепт-вещь не предполагает бронзы. Мир концептов – мир чистых бытийствующих форм, «подсвечниковостей», существующих самостоятельно, без «бронзы». Тогда, может, лучше подойдет аналогия с платоновскими эйдосами, идеями? Да, за исключением того, что в отличие от эйдосов, пребывающих в трансцендентном мире, концепты по своей природе имманентны, хотя не материи, а информации. Они не являются образцами для «земных» вещей, хотя могут с ними соотноситься. Концепты свободно создаются, конструируются как некие множественности. Они могут плодиться и размножаться.

В свете такой перспективы задача философии видится в том, чтобы «творить концепты», создавая второй мир – double world. Подобно тому как сейчас все больше людей занято тем, что насыщают компьютеры информацией, перенося в них физические характеристики вещей и снабжая «данными», так философия должна поставлять в Сеть идеи и смыслы, накопленные тысячелетним духовным развитием человечества. По мере распространения подобных процессов возникает новая онтология – учение о целиком искусственном информационно-виртуальном мире, а концептизм – идеология происходящей «трансформации миров» и как таковая, без понимания ее смысла и направленности, без рефлексии над ней, враждебна существующему человеку, «снимает» его. Она отменяет, уничтожает его внешнее, «вещное», т. е. телесное и внутреннее, духовное бытие. Задача философии не в том, чтобы бездумно творить концепты, а в том, чтобы видеть, куда ведет это творчество и, вовремя его ограничивая, подчинять предметному миру и творчеству жизни.

От латинского simulacrum – образ, подобие. Обобщение явлений и процессов, связанных с имитацией, подменой вещи чем-то другим, похожим на нее, ее аналогом, подделкой, копией, бутафорией, контрфактным продуктом, притом выдаваемых за саму эту вещь, за оригинал. Это квази, псевдо, «как бы», когда сохраняя внешнее существование, вещи теряют свою сущность и служат выражением чего-то другого. Не случайно, в современном языке так широко распространился оборот «как бы». Вино без алкоголя (как бы вино), кофе без кофеина (как бы кофе), секс без партнера (как бы любовь), бесчисленные ароматизаторы и «улучшатели вкуса», добавки к какой-либо химической массе, составу, делающие их «яблочнее яблока», «земляничнее земляники», «розовее розы» и т. п., но это не яблоки, не земляника и не розы. Искусственные цветы, которые ярче и красивее естественных, бетонная стена «под мрамор», пластмассовый стол «под дерево», соевая колбаса «под мясо», певцы с «фабрики», выражающие не себя, свое состояние и чувства, а замысел и проект продюсера. Чем меньше в них самостоятельности, личностных особенностей, тем лучше и легче реализовать волю режиссера. Это конструкт, концепт, воплощенный в реальности, но не как новый артефакт, а внедренный в нечто существующее, воспроизводящее функции, но меняющее его субстрат, субстанцию, лишающее его собственных импульсов существования и развития. Человек без души, без самости, функционер, марионетка, зомби, робот. Песни «под фанеру», речь с чужого текста, порнография вместо секса, ложь как норма поведения и т. д. как в анекдоте, когда на вопрос об образе жизни отвечают: образ есть, а жизни нет.

Заслуга постмодернистской философии в том, что в ней впервые нашла обобщение эта мощнейшая тенденция развития нашей цивилизации к «как бы жизни». Тенденция к потере идентичности человека, подлинности его бытия, реальности как таковой, ее замены знаками реального. Симуляция есть некое параллельное движение процессу семиотизации мира. Культура эволюционирует от парадигмы «отражения реальности» до маскировки ее отсутствия, достигая состояния, когда семиотическая среда выступает как самодостаточная и субъект (в структрализме – означающее) больше не соотносится с какой бы то ни было фактичностью. На место оригинала становится копия. Парадокс? Только генетически, по происхождению. А на практике полученная из-под ксерокса бумага вполне может быть четче и лучше той, которую она воспроизводила. Картина великого художника, «облагороженная» компьютером, отступает на второй план перед своей копией. Ароматизированная и дополненная пищевыми химикатами колбаса вкуснее натурального мяса. Люди на экране красивее, чем в жизни, и встреча с оригиналом обычно приносит разочарование. Получается, что по бытию, его качеству повторение предшествует факту и это влияет на логику нашего мышления, на представление о соотношении причины и следствия. В конце концов мир возгоняется сначала в знаки (чего-то), а потом в ничего не означающие «пустые знаки», не-знаки. Драматизм ситуации в том, что качество получаемой реальности действительно выше, но это реальность иного. Качество собственно человеческого, не опосредованного техникой бытия – ниже, отчужденнее, вторичнее. Оно становится необязательным, «не настоящим». Причина превращается в предлог. Господствует пост(гипер)реальный синтетический продукт, получаемый комбинаторной деятельностью.

Однако здесь, в отношении симулякров, надо оговориться, изменив нашему в основном критическому подходу к оценке философии постмодернизма. Некоторые ее авторы сами выступают с резкой критикой симулякризации и семиотизации мира. Прежде всего Ж. Бодрийяр.

Жан Бодрийяр – французский философ, но больше социолог, культуролог. Родился в 1929 г. Преподает в Парижском университете, читает лекции в Европе, США, Австралии. Он не просто работает в сфере постмодернистской «академической» философии, а популяризируя ее, одновременно – разоблачает. Вместе с миром постмодерна и порядками в нем, порождающими феномен постмодернизма. Главной мишенью его анализа является потребительское общество с его рекламой, формализмом и псевдодеятельностью. Выступает против бездумного сциентизма, технологизма и глобалистской гегемонии Америки.

Он собственно и разработал данное понятие, хотя словарно оно существовало раньше. Симуляционному перерождению мира много внимания уделяет также широко публикующийся левоориентированный философствующий писатель Славой Жижек (1949 г.). Хотя обоих этих авторов относят к постмодернизму (они действительно работают в его терминах), но в отличие от некоторых других коллег, они не лукавят и не маскируют происходящее. Не делают из своей философии «симулякра». Показывая глубинную связь капитализма, глобализации и информатизации, их отчуждающее влияние на человека, они ищут для него выход, предлагают способы противостояния превращению вещей в симулякры. Чего не делают или даже усугубляют кризис вещного мира другие постмодернистские авторы. Например, Ален Бадью в книге «Делез. Шум бытия» (М., 2004) стремится доказать, что теория симулякров была уже у Платона и что вещи как таковые никогда не существовали и их природа изначально симуляционна. В том числе природа людей. А в сущности, полагает он, опираясь на Ж. Делеза, субстанцией мира надо считать виртуальное, реальность же есть его симулякр. Это яркий пример антиисторизма и актуализма, парадигмального перенесения сегодняшней ситуации на прошлое, идейная агрессия новых микро– и мегамиров, инфовиртуальной реальности против жизненной естественно-исторической среды существования человека как Homo vitae sapiens. Думается, что учитывая неоднозначность положения и внутреннюю борьбу в постмодернистской философии, надо поддерживать в ней линию на сохранение подлинности вещей и идентичности человека. Поддерживать и развивать, соотнося с контекстами классического субъект-объектного философствования.