Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Какой позор видеть, как ребенка научают делать кукиш и подбивают показывать его матери. После того как несчастные дети бессознательно усвоят столько порочных привычек, мы еще удивляемся [196], что они стали дурными людьми. Но именно в нас они их видели и находили, от нас они их восприняли; ведь ничуть не стыдясь присутствием детей, мы разглагольствуем о наших грешках, о наших подружках, о потакающих чревоугодию пирах, во время которых исполняются похотливые любовные песенки, рассказываются бесстыдные историйки, можно слышать и видеть такое, что передавать, а уж тем паче делать, – непристойно.

Все это для детей становится привычным, развращает их характер, приучает ко всякой мерзости. Желая уберечь сына от пороков, отец должен проявлять большую осмотрительность и заботиться, дабы в своей семье он сам подавал только достойные примеры. В доме всегда следует говорить о вещах добропорядочных и пристойных, и даже сказочки, повествуемые женщинами, должны заключать в себе побуждение к добропорядочной жизни, чтобы через них детям внушались отвращение ко злу и любовь к благим вещам, как, например, в рассказах о том, что в аду владыка подземного царства, косматый и рогатый, пожирает дурных, хорошие же дети разгуливают в раю, играя с ангелочками, и им подобных, которые способны благотворно воздействовать на детский возраст.

Так, взрослея, ребенок постепенно начинает выходить из лона семьи. Ум приобретает способность к усвоению, память – удерживать то, что было сообщено, – словом, приходит время учить его наукам. Нет единого мнения о том, с какого именно возраста следует начать обучение ребенка. Некоторые утверждают, что природные способности у детей неодинаковы, и в зависимости от них одни должны приступать к занятиям в более раннем возрасте, другие – в более позднем. Иные полагают, что до семи лет дети еще не пригодны к учению: так говорят те, кто озабочен не пользой учащегося, но скорее стремлением уменьшить труды и тяготы преподавателя.

Однако считается, что лучше ни один возраст не оставлять без хотя бы чего-то напоминающего учение и уже в первые годы ребенка, находящегося пока на попечении кормилицы, полезно знакомить с написанием букв. Только не надо здесь принуждать, вызывая у него отвращение [197]к тому, что пока не может доставить ему удовольствия. Много лучше последовать совету, согласно которому игры и развлечения, коими ребенка обычно занимают, должны быть так организованы, чтобы иметь некоторую пользу и для учения. Например, составив буквы из плодов, сладостей и других любимых детьми лакомств, пообещать ему эти лакомства, если он узнает в них буквы, говоря: «Эта кривая – буква “S”, этот круг – “О”, а полукруг – “С”» и так далее о других буквах. Эти первые упражнения могут показаться мало полезными, но если прикинуть, что к семи годам ребенок освоит столько, сколько полагается освоить с семи до девяти, а к девяти – столько, сколько полагается освоить с девяти до одиннадцати, то, беря во внимание его возраст, он предстанет сверх меры знающим, достигшим в учении весьма больших результатов. Когда будет замечено, что умом, сметливостью, физическим развитием ребенок достиг возраста, годного для обучения, нужно позаботиться, чтобы как можно быстрее он к нему приступил [198]. В этот момент отец должен направить все свое старание на подбор добродетельного и весьма сведущего учителя для сына, и с самого начала пусть берет лучшего, какого только сможет найти, – так рекомендуют наиболее авторитетные писатели. Филипп, царь македонский, пожелал пригласить Аристотеля, выдающегося философа, для обучения сына своего Александра, дабы он, постигая буквы алфавита, затем слоги и слова, овладел правильным и безукоризненным произношением; ни мудрый царь Филипп не обнаружил бы такого желания, ни выдающийся философ Аристотель не ответил бы на него согласием, если бы они не ведали, что знание первооснов, полученное от того, кто наилучшим образом их умеет истолковать, весьма помогает [преуспеть] в великих делах [199]. <���…>

Посему очень внимательно стоит присмотреться к тому, кому вы доверите нравственное и умственное развитие ваших детей. Прежде всего моральные качества наставника должны быть безупречными: вопреки нашему намерению было бы допускать повреждение нравов ради образованности, ибо мы всегда предлагаем сочетать отменную ученость с добропорядочным образом жизни. Словом, наставник [200]не должен быть человеком порочным; он также не должен быть ни слишком суровым и жестоким, но и ни чрезмерно добрым. Пусть он постоянно ведет речь о предметах, добропорядочных и благопристойных, обучает похвальным нравам. Не сердится и не делает вид, что не замечает недостатки, которые должны быть исправлены. И любезно отвечает, когда ему задан вопрос; неожиданно пусть спрашивает тех, кто, не будь им вопросов, могли бы привыкнуть к безделью.

Найдя такого наставника, от детей отец должен потребовать, чтобы они слушались его и прилежно усваивали все, что он им скажет. Пусть он внушит ребенку, что наставник заместо отца ему, если иметь в виду не тело, но душу и нравы [201]. [Дескать] вы, дети, слушайтесь этого человека и знайте, что научит он вас только похвальному и полезному; имейте в виду, что образованность принесет вам уважение людей; не командуйте учителем, заявляя: «Обучи меня этому, а вот то, другое, я знать не желаю», – но целиком полагайтесь на его усмотрение, ибо каждый хорошо судит о том, в чем он сведущ, и наоборот, судит плохо о вещах, им еще не освоенных. Примите во внимание правило Пифагора, который [202]всякому поступающему к нему в учение предписывал определенное время, по крайней мере два года, проводить в молчании, так как считал, что необходимо долго слушать, прежде чем начать говорить. Пусть так же делают и ученики, сознавая, что они еще не в состоянии хорошо говорить: намного лучше молчать, нежели приучиться болтать неизвестно о чем. Ведь, если говорить нечасто и о том, в чем хорошо сведущ и разбираешься, то так вырабатывается наилучшее суждение и речь размеренная и приятная; если же говорить очень много, не придавая значения словам, которые произносят уста, то речь получается бестолковой, косноязычной и не блещет умом. Пройденный материал ребенок должен повторять про себя; пусть он разберет его самостоятельно, а если не получится, попросит помощи учителя; и пусть старается усвоить больше, чем кто-либо другой. Он должен стремиться догнать того, кто первый в учебе, и, если возможно, превзойти его. По отношению к другим школярам ему следует держать себя дружелюбно, водя компанию всегда с теми, кто выделяется добрыми нравами и умом. Пусть он будет приветлив и весел, не вздорит и не сердится, когда его поправляют и наставляют, но ответствует любезно и силы своего духа устремляет на то, чтобы одержать победу, каждый раз стараясь первым из всех стяжать заслуженную похвалу. Во всяком учении необходимо сочетание желания и готовности преподавателя обучать с жаждой познания и охотой питомца постигать науку; ибо действительная обязанность преподавателя в том, чтобы учить, а ученика – быть готовым к усвоению знаний: как рождение не может состояться без обоюдного участия родителей, так и обучение пройдет безрезультатно, если не сольются воедино желания учить и учиться [203]. <���…>