Василий Налимов - Разбрасываю мысли

Прежде всего существует Дао – не поддающийся описанию конкретный «процесс» мира, Путь жизни. Само китайское слово обозначает в оригинале «путь», «дорогу», а иногда «говорить», так что первая фраза книги Дао Де Цзин содержит каламбур, построенный на обыгрывании этих двух значений: «Дао, которое может быть высказано, не есть вечное Дао» (с. 35).

И далее Уоттс приводит слова Лао-цзы:

Дао есть нечто неясное и неопределенное.

Столь неопределенное! Столь неясное!

И все же оно содержит образы.

Столь неясное! Столь неопределенное!

И все же оно содержит события.

Столь туманное, столь несвязное!

И все же в нем есть сила мысли.

И так как эта сила наиболее истинна,

В Дао есть достоверность (с. 36).

Отсюда становится понятным даосское представление о спонтанности мироустройства [ibid.]:

Поскольку мир природы развивается в соответствии с принципами роста, китайскому сознанию вопрос о том, как этот мир был создан, показался бы очень странным (с. 36).

Развитие вне Закона, вне привычной для нашего понимания сотворенной Субстанции, вне Творения. Развитие как спонтанность и ничто другое. Удивительно то, что, исходя из представлений западной мысли, мы восстаем против ее же фундаментальных построений и неожиданно для себя приходим к восточному пониманию мироздания. Здесь наши взгляды созвучны воззрениям американского физика Капры [Capra, 1975]. Какой многогранной и диалектичной предстает мысль Запада: в ней имплицитно заложена и мысль Востока.

Спонтанность находит свое проявление через меру. Сущим оказывается числовое начало, вселенским сознанием – мера. Древние мыслители различными словами называли Великое сознание: Великое Молчание, Дао, Абсолют , который может быть определяем только апофатически. Число, взятое само по себе, – это Молчание. Но через число, выступающее в качестве вероятностной меры, происходит раскрытие семантики Мира, упакованной на числовом континууме.

Спонтанность – это распознавание упакованного на семантическом континууме :

…распознавание – это Брахман. Ибо поистине от распознавания рождаются… существа, распознаванием живут рожденные, в распознавание они входят, умирая.

Мир диалектичен, и в нем распакованные смыслы эфемерны. Они не субстанциальны. В спонтанности они рождаются и в спонтанность уходят, оставляя невидимый след.

Спонтанность – это то, что Непостижимо .

Спонтанность — это то, что действует через Меру , а не через Закон.

Спонтанность – это Свобода Мира.

Спонтанность — это Любовь .

Спонтанность — это Гнозис , раскрытие смыслов, извлечение их из Небытия.

Спонтанность – это и сам Человек.

Спонтанность — это Сущее .

Спонтанность – это Потенциальность Мира.

Сказанное здесь звучит, как миф.

И действительно, обращение к вероятностной онтологии оживляет миф древности. В европейской традиции он уходит корнями к досократикам, на Востоке – к индуизму и даосизму. Европейская наука не восприняла мифа о Мире как спонтанно распаковываемой целостности. Может быть, теперь наука или, по крайней мере, философия готова будет разыграть эту старую карту, сброшенную с рассмотрения всепобеждающей верой в механистический порядок, диктуемый законом и легко понимаемый в своей простоте?

Попробуем теперь охватить единым взглядом все, что было сказано выше.

Нам не хотелось бы, чтобы наш подход был воспринят как экстранигилизм. Остро критическим остается, конечно, наше отношение к тому картезианско-ньютоновскому механистическому фону, на котором продолжают развиваться современные представления об эволюционизме. Но главное для нас – это позитивная сторона: возможность показать правомерность представлений о вероятностной, т. е. по существу геометрической онтологии мира, где движущим началом является не закон, а спонтанность – та спонтанность, которая обретает контуры научности, будучи записанной на языке модельных представлений. Спонтанность становится фундаментальным началом мира. Мы не можем объяснить сколько-нибудь глубоко природу спонтанности через другие научные понятия. Они все еще остаются не приспособленными для этого, хотя, кажется, и в физике стала ощущаться потребность в легализации представления о спонтанности.

Если угодно, мы готовы признать, что за представлением о спонтанности стоит наше незнание. Но здесь мы должны отдавать себе отчет в том, что наука, направленная на овладение миром, всегда достигала успеха, формулируя гипотезы, за которыми стоит незнание . Незнание растет с развитием науки. И в физике – современной физике – мы ценим прежде всего то, что она расширила горизонты нашего осознанного незнания. Разве можно их сравнить, скажем, с теми горизонтами незнания, которые были сто лет назад? Новое знание открывается через осознание незнания . Когда эта работа была уже почти закончена, нам удалось познакомиться с программной статьей Нильсена – физика-теоретика из Копенгагена – в книге [McCrea, Rees, 1983, p. 261–272]. В ней подчеркивается невероятная сложность физического мира и предлагается для рассмотрения вероятностная онтология:

Существует система фундаментальных физических уравнений (или фундаментальных действий, или чего-то в этом роде), управляющих развитием времени в некоторых фундаментальных полях. Трудно точно сказать, в каких терминах это следует формулировать, и моя точка зрения, в частности, в том и состоит, что знать это необязательно. Вопреки утверждению (которому верят многие физики), что фундаментальная физика очень проста, мы полагаем, что эти фундаментальные уравнения очень сложны. Ввиду высокой степени сложности фундаментальных уравнений (или, можно сказать, фундаментальных законов природы), нам придется расстаться с надеждой отгадать их точную форму. В лучшем случае, мы могли бы надеяться угадать очень большой класс возможных фундаментальных уравнений (или действий) и вероятностную меру для этого класса. Затем было бы разумно предположить, что действительная система фундаментальных уравнений (или действий, или чего угодно) случайным образом выбирается из этого класса в том смысле, что после того, как собраны все предположения о том, как связывать фундаментальные поля (степени свободы) с экспериментальными наблюдениями, можно будет обнаружить согласие с экспериментом в пределах статистически ожидаемой точности (с. 262).

И если у нас вероятностная мера задана на поле морфофизи-ологических признаков, то в мире физики она оказывается заданной на классе дифференциальных уравнений.