Василий Налимов - Разбрасываю мысли

Думая о таком тягостном зле, как телесная смерть, следует помнить, что не Бог, а мы сами создали его (с. 356).

Православный христианин, член Православной церкви, не сомневается, что догматы, установленные на семи вселенских соборах, содержат непреложную истину (с. 380).

…Бог вообще не творит ничего несовершенного.

Мое понимание возникновения всех зол содержит в себе учение о предсуществовании каждой души, т. е. о творении Богом каждого деятеля в самом начале мира, и о перевоплощении (с. 386).

К. Г. Юнг (1875–1961)

[Юнг, 1995]:

…замучить Сына на кресте до смерти понадобилось лишь для того, чтобы утолить гнев Отца. Что это за Отец, который предпочитает прикончить Сына, нежели великодушно простить человечество, замороченное и соблазненное его же собственным Сатаной? В чем смысл такой демонстрации – зверского и архаичного жертвоприношения Сына? Может быть, Божья любовь? Или Божья непримиримость? На примерах из «Бытия» 22, 73 и «Исхода» 22, 29 нам известно, что Яхве проявляет тенденцию использовать такие средства, как умерщвление сына и первенцев соответственно… (с. 175).

Н.А. Бердяев (1874–1948)

В работе [Бердяев, 1995] речь идет о поисках зла в религиозно-философской концепции Л.Н. Толстого. Этой теме посвящен и весь сборник [190], из которого мы выбрали только статью известного философа, представителя персонализма , – позднее он испытал воздействие Бёме.

И русская революция являет собой своеобразное торжество толстовства. На ней отпечатлелся и русский толстовский морализм, и русская аморальность (с. 281).

Возвышенность толстовской морали есть великий обман, который должен быть изобличен. Толстой мешал нарождению и развитию в России нравственно ответственной личности, мешал подбору личных качеств, и потому он был злым гением России, соблазнителем ее (с. 283).

Толстой и был выразителем непротивленческой и пассивной стороны русского народного характера. Толстовская мораль расслабила русский народ, лишила его мужества в суровой исторической борьбе, но оставила непреображенной животную природу человека с ее самыми элементарными инстинктами. Она убила в русской породе инстинкт силы и славы, но оставила инстинкт эгоизма, зависти и злобы (с. 285).

Он был погружен в безличную, нечеловеческую природу и в ней искал источников божественной правды. И в этом Толстой оказался источником всей философии русской революции… И Толстой является одним из виновников разгрома русской культуры (с. 286).

Сокрушить внутренне русскую силу только и могло это соблазнительное и ложное добро, лжедобро, эта идея безблагодатной святости, лжесвятости (с. 287).

Преодоление толстовства есть духовное оздоровление России, ее возвращение от смерти к жизни, к возможности творчества, возможности исполнения миссии в мире (с. 288).

А. Плантенга, профессор Иельского университета, известный представитель одной из версий протестантской теологии – аналитической философии религии. Здесь мы используем материалы из публикации [Круминя, 1990]:

Дано ли зло от бога (природы), или оно порождено человеком? В христианской религии этот сакраментальный вопрос принял форму следующего парадокса: как мог бог – по определению всеблагой, всемогущий и всезнающий – допускать существование зла в мире? Как логически увязывается благость бога с отсутствием блага для многих людей?

Не будет преувеличением сказать, что этот парадокс – один из важных источников внутренних брожений христианства и появления многих ересей (с. 85).

Плантенга исходит из того, что зло является необходимым элементом человеческого бытия в мире. Зло – это самоочевидная данность, с присутствием которой надо смириться и об источниках которой нет смысла вопрошать. Точнее, Плантенга принимает за очевидную истину сказанное его предшественниками – зло в мире от свободно действующего человека. Для самого Плантенги важнее другая сторона проблемы: он хочет решить загадку сосуществования всемогущего и всеблагого бога со злом с тем, чтобы обосновать рациональность веры во всеблагость бога (с. 90).

Согласно аналитической философии религии, лучшим из логически возможных миров является мир, несущий в себе высший уровень моральных ценностей, мир, в котором существуют свободные люди, обладающие способностью выбора между добром и злом (с. 93).

Подобно тому, как Плантенга в своей концепции постулирует возможность создания человеком своего мира и личного бога, в аналитической философии постулируется возможность создания каждым человеком своей неповторимой теодицеи (с. 99).

Рамона Берайн (1912–1993), член Ассоциации гуманистической психологии (Association for Humanistic Psychology). Из статьи Тома Грининга Тихая революция Рамоны Берайн [Greening, 1994]:

«Страдание открывает ваше сердце миру. Без страдания нельзя постичь истинный смысл. Я бы хотела страдать меньше, но я не сожалею. Я пришла, чтобы понять, чтó есть мучение. Приходится страдать, иначе становишься эгоцентриком и считаешь все само собой разумеющимся» (с. 6).

Масао Абэ, профессор японской философии факультета философии Гавайского университета с 1983 года.

Философские вопросы буддизма я не раз обсуждал с ним. Одна из затронутых нами тем звучала так: «Проблема зла в христианстве и буддизме». Приведу цитату из его фундаментальной работы Дзен и Западная мысль [Abe, 1995]:

…в буддизме добро не понимается как нечто, имеющее превосходство в сравнении со злом. В этическом смысле буддисты ясно понимают, что добро должно побеждать зло. Однако, имея опыт собственной внутренней борьбы со злом, буддисты не могут утверждать, что добро обладает достаточной силой для преодоления зла. Добро и зло выступают как безусловно антагонистические начала, противостоящие друг другу с равной силой, оставаясь при этом неразрывно связанными друг с другом, демонстрируя экзистенциальную антиномичность целого. И сколь бы императивным это ни выглядело с этической точки зрения, согласно буддистской позиции, вера в то, что добром можно победить зло и через это достичь наивысшего блага, является иллюзией. Поскольку добро и зло представляют собою взаимоисключающие равносильные принципы, этическое усилие преодоления зла добром всегда оказывается тщетным и оканчивается серьезной дилеммой… В христианском свете Бог сам есть Добро (с заглавной «Д»), что и утверждается в Библии: Никто не благ, как только один Бог (Мк 10:18, Лк 18:19) [191](с. 132).

Ничего не поделаешь – в этой работе я скорее оказываюсь ближе к буддизму, нежели к христианству и западной философии.

Выше мы привели неприлично много больших цитат. Но иначе поступить было нельзя – надо было показать читателям всю многогранность природы зла, лишающую возможности создать отчетливо представляемую философию мирового зла. И если это так, то придется отказаться от надежды на создание единой культуры . Культуре по-прежнему надолго еще предстоит быть лоскутной – легко скатывающейся к агрессии.