Коллектив авторов - История философии

Понимая культуру как целостность, немецкий мыслитель стремится воссоздать эту целостность из некоторого единого центра, из «пра-души» – «первосимвола». С этой целью он обращается к истории конкретных культур. Рассматривая, в частности, античную культуру, Шпенглер отмечает, что античная (греческая) душа родилась на фоне прекрасного, замкнутого пространства гор, островов, полуостровов. И она выбирает в качестве первосимвола единичное прекрасное тело. Для сознания греков характерна телесность, образность, зрительная оформленность. Поэтому и действительность распадается у них на отдельные, чувственно воспринимаемые части, которые, в свою очередь, состоят из атомов, в силу своего очень маленького размера невидимых глазу. Из атомов состоит все, в том числе и души людей. Идеи похожи на атомы: идеи и боги тоже телесны. Согласно Шпенглеру, для греков идеалистическое мировоззрение принципиально невозможно. Именно такой вывод следует из анализа специфики первосимвола греческой культуры, в которой представлена сущность «аполлоновской» античной души.

Европейская «фаустовская» душа родилась в иных условиях, на бескрайнем просторе Северной Европы. В силу этого она отождествляет себя с чистым бескрайним пространством. Она устремлена вдаль, в бесконечность. Такая душа, согласно Шпенглеру, способна исключить из картины мира все телесно осязаемое и видимое: краски, звуки. Однако в такой картине мира сохраняются первичные интуиции пространства и времени. Бог европейцев – это идея, а не чувственный образ, как в античности. Он невидим, вечен, бесконечен, всесилен. Отсутствие чувственно-образного, эмоционального начала в «первосимволе» порождает жестокость, догматизм нравственно-религиозных кодексов европейцев, их религиозную нетерпимость. В отличие от европейцев у греков не было религиозного фанатизма, сама система верований была размытой, либеральной. Для греков главным было вести себя благочестиво, соблюдать религиозные обряды, вовремя приносить жертвы. Словесно сформулированное религиозное кредо никого не интересовало.

Античная этика, отмечает Шпенглер, изображала отдельного человека как атом среди других атомов, как тело, западная же этика вводит понятие «личность», понимая человека как действующий центр социума, как исторический и социальный субъект. Европеец живет преимущественно заботой о дальнем и будущем, а не о ближнем и настоящем. Отсюда, считает немецкий философ, и появляется идея социализма, которая отражает указанное выше умонастроение европейца. Анализируя «душу» европейской культуры, Шпенглер, подчеркивает, что в отличие от грека, жившего здесь и сейчас, европеец живет в прошлом и будущем. Это и обусловливает глубокий историзм европейской культуры, развитие археологии, истории, астрономии, интерес к антиквариату, мемуарам, исповедям и т. д. Прошлое воспринимается европейцем ностальгически, а будущее – в виде мечты о прекрасном и далеком. Эти особенности и воспроизводит в себе европейское искусство. Согласно Шпенглеру, в рамках европейской культуры складывается особая психология восприятия времени. Европеец стремится выйти из временного потока, он изобретает часы как его символ. Время – это деньги. Их можно обменять, накопить, потерять, использовать и т. д. Возникает иллюзия власти над временем. В греческой культуре такого не наблюдается.

Шпенглер выступает против схематизма концепции всемирной истории. По его глубокому убеждению, подлинная проблема истории – это проблема судеб культур, проблема исторического времени, а не построение теоретических концепций, заменяющих живую ткань событий логической схемой. Поэтому и перед философией стоит задача не создать какую-либо систему (это самое простое), а выразить душу эпохи. Философия должна представлять собой морфологию всемирной истории. Шпенглер считает, что история – это феномен множества культур, каждая из которых уникальна. Культура возникает стихийно, она имеет свою собственную жизнь, волю и умирает только ей присущей смертью. Немецкий мыслитель не принимает концепцию европоцентризма, согласно которой в историческом процессе есть только одна доминирующая точка, и этой точкой является Европа. Каждая культура проходит в своем развитии несколько стадий: рождение, расцвет и умирание, каждая культура – это определенный цикл. Таким образом, история – это процесс смены отдельных изолированных культур, что в принципе исключает ее трактовку как линейно-прогрессивного процесса. Традиционно, отмечает немецкий философ, XIX и XX вв. рассматриваются как высшая точка прямолинейной, восходящей истории. В действительности же это лишь обычные феномены, которые возникают и присутствуют во всякой окончательно созревшей культуре.

Признавая в качестве основной черты культуры ее уникальность, О. Шпенглер формулирует идею взаимонепроницаемости культур. Согласно ей, каждая культура замкнута в себе самой. Она не имеет ничего общего с другими культурами, и создает свои специфические научные и культурные ценности. В силу своей изолированности культура не может ничего позаимствовать у других культур, испытать их влияние, поэтому нет никакой исторической преемственности. Разъясняя свою идею взаимонепроницаемости культур, немецкий философ подчеркивает, что он не отрицает отношений между ними, он лишь обращает внимание на то, что эти отношения особые и их нельзя описать понятиями «влияние», «продолжительность», «продолжающееся воздействие». В новой культуре, согласно Шпенглеру, могут присутствовать прежние системы выразительных форм, т. е. слова, ритуалы, знаки и т. д., но их смыслы остаются уникальными, их нельзя перенести из культуры в культуру. Поэтому, если изменилась душа народа или данные символические формы использует другой народ, то эти формы неизбежно наполняются новым смыслом, становясь источником творчества новой культуры.

Для человека, выросшего в определенной культуре, остальные культуры остаются непонятными, он не может их адекватно расшифровать, а значит, и воспринять какие-либо их элементы и ценности. Язык мирочувствования, зашифрованный в культуре, доступен только тому, чья душа принадлежит этой культуре.

По мнению Шпенглера, старые культуры, окружающие молодую, не оказывают на нее влияния. Напротив, молодая культура самостоятельно и свободно, исходя из собственных потребностей, отбирает и устанавливает ограниченное число контактов со старыми, усваивая лишь те составляющие их интеллектуального и художественного наследия, которые не вступают в противоречие с ее душой. Культура всегда первична, считает автор «Заката Европы», а отношения между культурами вторичны.