Георг Гегель - НАУКА ЛОГИКИ. том 1

Ясно, что принцип рефлексии в себя , составляющий основное определение монады , устраняет, правда, инобытие и вообще воздействие извне, и изменения монады суть ее собственное полагание, но что, с другой стороны, пассивность, определяемость, через другое превращается лишь в абсолютный предел, в предел в-себе-бытия . Лейбниц приписывает монадам известную завершенность внутри себя, некоторого рода самостоятельность; они суть сотворенные существа. – При ближайшем рассмотрении их ограниченности оказывается, что, согласно даваемому Лейбницем изображению, присущее им проявление самих себя есть тотальность формы . В высшей степени важно то понятие, по которому изменения монады представляются как действия, не имеющие в себе пассивности, как проявления ее самой, и выдвигается, как существенный, принцип рефлексии в себя или индивидуации . Необходимым допущением является затем допущение конечности, как состоящей в том, что содержание или субстанция оказывается отличной от формы и что, далее, субстанция выступает как ограниченная, форма же как бесконечная. Но теперь следовало бы в понятии абсолютной монады выявить не только абсолютное единство формы и содержания, но также и природу рефлексии, заключающуюся в том, что последняя, как соотносящаяся с самой собой отрицательность, отталкивает себя от себя, вследствие чего абсолютная монада есть полагающая и творящая. Правда, в лейбницевской системе мы находим также и тот дальнейший вывод, что бог есть источник существования и сущности монад , т. е. что указанные абсолютные пределы во в-себе-бытии монад суть не в-себе-и-для-себя-сущие, а исчезают в абсолютном. Но в этих определениях выступают лишь обычные представления, которые Лейбниц оставляет без философского развития и не возвышает до уровня спекулятивных понятий. Таким образом, принцип индивидуации не получает своего более глубокого развития; понятия о различении разных конечных монад и об их отношении к их абсолютному не проистекают из самого этого существа или проистекают не абсолютным образом, а принадлежат резонирующей, догматической рефлексии и поэтому недозрели до внутренней связности.

Абсолютное есть единство внутреннего и внешнего как первое , в-себе-сущее единство. Развертывание представлялось внешней рефлексией, которая со своей стороны имеет непосредственное как некоторое преднайденное, но вместе с тем есть его движение и соотношение с абсолютным и как таковое приводит это преднайденное обратно в абсолютное и определяет его как голый вид и способ . Но этот вид и способ есть определение самого абсолютного, а именно, его первое тождество или его лишь в-себе-сущее единство . И притом этой рефлексией не только полагается то первое в-себе-бытие, как лишенное сущности определение, но так как она есть отрицательное соотношение с собой, то лишь через нее возникает сказанный модус. Эта рефлексия, как снимающая самое себя в своих определениях, и вообще, как возвращающееся в себя движение, есть впервые истинно абсолютное тождество и вместе с тем она есть процесс определения абсолютного или его модальность. Модус есть поэтому внешность абсолютного, но также лишь как его рефлексия в себя; или, иначе говоря, он есть собственное проявление абсолютного, так что эта проявление во вне есть его рефлексия-в-себя и тем самым его в-себе-и-для-себя-бытие.

Таким образом, как проявление того обстоятельства, что абсолютное не представляет собою ничего другого и не имеет никакого другого содержания, кроме того, что оно есть проявление себя, абсолютное есть абсолютная форма .

Действительность следует понимать как эту рефлектированную абсолютность. Бытие еще не действительно: оно есть первая непосредственность; его рефлексия есть поэтому становление и переход в другое ; или, иначе говоря, его непосредственность не есть в-себе-и-для-себя-бытие. Действительность стоит выше также и существования . Последнее есть, правда, такая непосредственность, которая произошла из основания и условий или, иначе говоря, из, сущности и ее рефлексии. Оно поэтому в себе есть то же самое, что и действительность, есть реальная рефлексия , но еще не есть положенное единство рефлексии и непосредственности. Существование переходит поэтому в явление , развивая ту рефлексию, которую оно содержит в себе. Оно есть пошедшее ко дну основание; его определение есть восстановление последнего; таким образом, оно становится существенным отношением, и его последняя рефлексия состоит в том, что его непосредственность положена как рефлексия в себя, и обратно; это единство, в котором существование или непосредственность, и в-себе-бытие, основание или рефлектированное суть всецело моменты, и есть действительность . Действительное есть поэтому проявление ; оно не вовлекается своей внешностью в сферу изменения , оно не есть также и свечение своей видимостью в некотором другом , а оно проявляет себя; это означает, что оно есть в своей внешности оно же само , и что лишь в ней , а именно, лишь как отличающее себя от себя и определяющее себя движение, оно есть оно же само .

В действительности, как в этой абсолютной форме, моменты суть лишь снятые или формальные, еще не реализованные; их разность принадлежит, таким образом, прежде всего к внешней рефлексии и не определена как содержание.

Действительность, как представляющая собою непосредственное формальное единство внутреннего и внешнего, тем самым обладает определением непосредственности , противостоящим определению рефлексии в себя; или, иначе сказать, она есть некоторая действительность , противостоящая некоторой возможности . Соотношение их обоих друг с другом есть третье определение – действительное, определенное также и как рефлектированное в себя бытие, и последнее, определенное вместе с тем, и как непосредственно существующее. Это третье есть необходимость .

Но ближайшим образом , поскольку действительное и возможное суть формальные различия , их соотношение также только формально и состоит лишь в том, что как одно, так и другое есть положенность , или, иначе сказать, состоит в случайности .