Вадим Руднев - Новая модель реальности

Но наша задача заключается в том, чтобы обрисовать контуры психологии новой модели реальности. Что помимо диссоциации является ее характеристиками? Континуальность. Что значит континуальность с психологической точки зрения? Все плавно переходит одно в другое. Нельзя сказать, что вот это – тревога, это – приподнятость, это – тоска, это – счастье, это – горе. Что же тогда есть? Поскольку в новой модели реальности нет личности, то, стало быть, в ней нет и характера. Что такое характер? Это сумма психических реакций человека на реальность. Предполагается, что нечто внутреннее каким-то образом реагирует на нечто внешнее. Но в новой модели реальности внутреннее и внешнее постоянно меняются местами. Это как взаимное отражение диссоциированных зеркал. Поэтому о характере не может идти речи. О чем же может идти речь? О смыслах, бесконечно сменяющих друг друга. Но чистые смыслы с точки зрения традиционной онтологии могут существовать только в галлюцинации или в сновидении. Мы же, как будто, говорим о реальности. Однако в новой модели реальности смысл и денотат, интенсионал и экстенсионал растворяются друг в друге. Как это можно себе представить на примере? Допустим, имеются два слова – «конь» и «огонь», – рифмующиеся друг с другом. В новой модели реальности конь и огонь это две разновидности одного смысла, и тот факт, что они рифмуются друг с другом, не имеет никакого значения. Конь переходит в огонь, огонь переходит в день, день – в ночь и т. д. Этот бесконечный серпантин движется и движется и никогда не остановится. В чем же все-таки зерно психологии новой модели реальности? Диссоциативная онтологизация всего плюс континуальность, что можно выразить словосочетанием диссоциативный континуум. Если кто-то видел движения древней китайской гимнастики тайцзицюань, это может помочь выразить то, что мы имеем в виду.

Там движения плавно переходят одно в другое. Какие же психические реакции могут быть в новой модели реальности, если она представляет своего рода единый организм? На кого ей реагировать, как только не на самое себя? Как любят в новой модели реальности, как нервничают, как теряют сознание? Вспомним основные, базовые архетипы Юнга – Анима, Анимус, Персона, Тень, Самость. Предполагается, что они в личности то появляются, то исчезают. В новой модели реальности все архетипы упорствуют в бесконечном взаимном превращении, в тотальной проективной идентификации. Как, например, на языке новой модели реальности можно выразить желание, которое на обыденном языке выражается словами «Я хочу есть»? Кто хочет есть? Что он хочет есть? Так в рамках новой модели реальности сказать нельзя. Там питаются не хлебом единым, а смыслами. Как можно питаться смыслами? Стоит представить хлеб, как уже есть хлеб, стоит представить пирог, как он уже есть пирог. Это звучит наивно, но других способов аналогии нет. Когда мы говорим о проективной идентификации, то представляем себе минимум двух участников – мать и ребенка, учителя и ученика, психоаналитика и пациента. В новой модели реальности мать переходит в ребенка, учитель – в ученика, психоаналитик – в пациента. В сущности, здесь нет ничего нового. В традиционной реальности так и бывает: мать передает свои качества ребенку, психоаналитик – пациенту, а учитель учится у ученика. В чем же тогда специфичность психологии новой модели реальности? Рассмотрим такое явление, как деперсонализация, когда человеку кажется, что он это не он, а кто-то другой. Из этого можно было бы сделать вывод, что в новой модели реальности постоянно действует механизм деперсонализации, что и заводит механизм диссоциативного континуума. Но мы говорили, что понятия личности и характера не применимы к психологии новой модели реальности. Поэтому о деперсонализации здесь можно говорить только в широком смысле слова, вероятно, в том, в каком в притче о бабочке Чжуан-цзы говорится, что неизвестно, кто кому снится, бабочка Чжуан-цзы или Чжуан-цзы бабочке. Как вообще можно говорить о психологии, когда нет объекта психологии? Возможно, здесь будет уместен термин проникновение . Одно не просто превращается в другое, но и проникает в другое. Это взаимное проникновение можно представить себе следующим образом. Некий элемент новой модели реальности, движущийся в одну сторону по ленте Мёбиуса, встречает движущийся ему навстречу другой элемент. Они проникают друг в друга, и посредством этого проникновения создается новый элемент, новый смысл. Какой же это смысл? Это зашифрованный смысл Х, которого этот новый элемент становится носителем. А первые два элемента разъезжаются в разные стороны, как бы зараженные этим новым смыслом. Представим себе, как в простой обыденной реальности два человека встречаются друг с другом, вступают в любовные отношения, и у них рождается ребенок. Но то, что в обыденной реальности занимает определенное время, в новой модели реальности происходит мгновенно. Не забудем к тому же о том измерении времени, которое образуется за счет вращения ленты Мёбиуса вокруг своей оси. Туда-то и устремляются новые смыслы, они оплотняются и упорствуют там. Эти новые смыслы сами себя дешифруют. Но как можно дешифровать самого себя? В обычной традиционной психотерапии человека побуждают задавать себе вопросы: «Кто я? Откуда пришел? Куда иду? Зачем?» Человек должен попытаться понять свое предназначение в жизни, свою цель. Это и есть расшифровка его смысла. В новой модели реальности нет людей. Там есть сущности, которые мы условно называем элементами новой модели реальности, взаимно проникающими друг в друга. В то же время новая модель реальности – это одна бесконечная сущность, равная всем другим сущностям, или элементам.

С понятием проникновения тесно связана специфика понимания категории бессознательного в новой модели реальности. Есть индивидуальное бессознательное Фрейда, есть коллективное бессознательное Юнга, есть «новая модель бессознательного» (одноименная книга [Руднев, 2011]), синтезирующая первые две. Какова же специфика бессознательного в новой модели реальности, где нет ни личности, ни коллектива, а есть лишь диссоциативный континуум? Подобно тому, как там все проникает во все, все вытесняется всем. Вытеснение – основная категория бессознательного у Фрейда, стало быть, оно присутствует в бессознательном новой модели реальности. Но с одним существенным отличием. Если в модели Фрейда вытесняется нечто неприятное, а потом выходит наружу в виде симптома, то такого не может быть в новой модели реальности, потому что там нет приятного и неприятного. Вытеснение здесь синоним превращения и проникновения смыслов друг в друга. Для чего проникают друг в друга смыслы? Для образования новых зашифрованных смыслов. Если в традиционной онтологии коллективное бессознательное образуют архетипы, то в новой модели реальности архетипы проникают друг в друга и устремляются в новое временнóе измерение. Каждый элемент новой модели реальности есть архетип по отношению к каждому другому элементу. Здесь уже, в сущности, нет архетипов, это бессознательное векторов, вертексов, вращений и превращений смыслов, обладающих бесконечным количеством измерений. Именно благодаря бессознательному в новой модели реальности происходит бесконечное превращение смыслов. Вспомним эпизод из фильма «Зеркало» А. Тарковского, в котором неизвестно откуда взявшаяся пожилая дама заставляет мальчика Игната читать письмо Пушкина Чаадаеву, приобщая мальчика к коллективному бессознательному России. Если бы эта сцена происходила в вертексе новой модели реальности, то там бесконечное число писем Пушкина читалось бы бесконечному числу Чаадаевых под аккомпанемент бесконечного числа мальчиков и пожилых дам. Происходило бы взаимное заражение историей. В свете этого закономерен вопрос о том, что такое история в вертексе новой модели реальности. В сущности, там нет никакой истории в смысле традиционной онтологии. Это история смыслов, которая пишет сама себя. Подобно тому, как в новой модели бессознательного господствует гипервремя, точно так же там господствует гипербессознательное – система, в которой происходит бесконечное проникновение смыслов друг в друга, рождение новых смыслов и нарраций. Здесь уместно задать вопрос, что такое в свете всего сказанного наррация в новой модели реальности и как она соотносится с идеей гипербессознательного. Это бесконечное повествование новой модели реальности о самой себе. Кому нужна такая наррация? А для чего нужны наррации в нашей обыденной жизни? Зачем детям рассказывают сказки, зачем люди делятся историями, рассказывают анекдоты, читают вслух стихотворения и т. д.? Можно сказать, что этим поддерживается культура как ненаследственная память человечества. В новой модели реальности слово «культура» имеет другой смысл. Это континуальная диссоциативная онтологизация чистых смыслов, управляемая гипербессознательным. Ее можно назвать гиперкультурой, она обращена на самое себя и ни перед кем не знает отчета. Слово, вещь, высказывание о событии и само событие здесь взаимно перетекают друг в друга. Это своеобразная гипермифология, которая отличается от обычной мифологии тем, что если миф, по выражению К. Леви-Строса, является инструментом для уничтожения времени, то гипермиф является инструментом для созидания гипервремени. Не следует думать, однако, что новая модель реальности это какая-то каша или шизофреническая словесная окрошка. Представьте себе, что вы смотрите одновременно бесконечное количество фильмов на всех языках мира, и все эти фильмы рассказывают вам о вас самих, и вы сами – и герои, и авторы, и зрители этих фильмов. Примерно так выглядит новая модель реальности. В свете всего сказанного интересно проследить судьбу категории модальности в новой модели реальности, поскольку модальности играют фундаментальную сюжетообразующую роль в наррации. Чешский семиотик Л. Долежел выделил четыре нарративных модальности – аксиологическую, деонтическую, эпистемическую и алетическую. Сюжет образуется путем смены модальных операторов: плохое становится хорошим (любовный сюжет), запрет нарушается (выход детей из дома в волшебной сказке), неизвестное становится известным и vice versa (наиболее фундаментальный эпистемический сюжет ошибки, qui pro quo, подробно проанализирован в книге [Руднев, 2000]), невозможное становится возможным (сюжет, связанный с чудом). В мифологическом нарративном мышлении господствует модальный синкретизм. Как же система нарративных модальностей реализуется в новой модели реальности? Поскольку там господствует превращение и проникновение всего во все, то и модальности превращаются и проникают друг в друга. При этом они диссоциируются, так как в нарративной онтологии новой модели реальности нет плохого и хорошего, запрещенного и разрешенного, известного и неизвестного, невозможного и необходимого. Вспомним наш пример «За окном больно». В традиционной онтологии это было бы превращение возможного в невозможное. В новой модели реальности – это просто факт. Такой же, как «Дверь входит в меня». То же самое происходит со всеми остальными нарративными модальностями. Как, например, ведет себя аксиологическая модальность? Возьмем позитивно аксиологически окрашенное модальное высказывание «Я тебя люблю». Что с ним происходит в новой модели реальности? Там не только мужчина может любить женщину, отец сына и т. д. Там щетка может любить чайник, кресло любить социализм, Гитлер – Сталина. Напомню, что это гипермифологический мир, каждый элемент которого является диссоциативным архетипом. Что такое, например, любить в новой модели реальности? Это все, что угодно. Не только дарить цветы, говорить ласковые слова и т. д. Любовь может быть выражена в любом слове-вещи-высказывании-событии. Например. Любить может быть то же самое, что мыть, собирать, гладить, пастеризовать, иллюстрировать, маневрировать. В сущности, любой глагол может означать «любить». «Я маневрирую тебя», «Я иллюстрирую тебя», «Я мою тебя». Все это может означать проявления любви так же, как и «Я ненавижу тебя». Ср. Катуллов дистих: