Дипак Чопра - Почему Вселенная не может существовать без Бога?

Сэм Харрис сравнивает Коллинза (чьи подлинно научные заслуги на порядок выше мнимых заслуг Харриса) с хирургом, который «пытается оперировать пальцами своей ноги. Его промахи предсказуемы, очевидны и отвратительны». Но давайте не будем касаться враждебности, от кого бы она ни исходила, а попытаемся выяснить, что именно подвергает остракизму Харрис, да и прочие сходно мыслящие с ним скептики. А подвергают они остракизму не что иное, как тот настрой ума или сознания, благодаря которому человек отыскивает в природе скрытые послания и зашифрованные обращения, начертанные в виде красот и живописных очертаний гор, закатов, небесных радуг и т. д. С презрением относясь к самому факту, что бессчетное количество людей узрело руку Бога в творениях природы, Харрис саркастически комментирует духовный опыт Коллинза:

”Если этот отчет о полевых исследованиях покажется вам немного скудным и немногословным, не волнуйтесь: недавно опубликованный в журнале «Тайм» очерк Коллинза с его собственными рисунками послужит для вас источником дополнительных сведений. Здесь же из всего сказанного мы можем понять только одно: замерзший водопад состоял из трех потоков, что и навело почтенного доктора на мысль о Троице.

В этой связи Харрис замечает: «Точно так же любого читателя, страстно верящего в возможность объединения людей в неделимое братство, могут посетить мысли о самоубийстве». Я однако так не думаю. Большинство читателей с уважением относятся к пиковому переживанию как к достоверному опыту, и многие, я думаю, сами не прочь пережить нечто подобное – к счастью, я никогда не слышал, чтобы кто-то хотя бы отдаленно отреагировал на этот опыт «мыслями о самоубийстве», – и здравый смысл подсказывает им, что религиозное обращение Коллинза не требует научного доказательства. По этому поводу видный математик и физик Юджин Вигнер заметил: «Ну, а где же в равенстве Шредингера радость от полноты бытия?» В самом деле, если я говорю, что люблю самую красивую женщину на свете, то каким образом скептик может что-то доказать, если он указывает на невозможность найти среди трех миллиардов представительниц слабого пола одну, самую красивую?

Человеческое существование было бы никчемным и гибельным, не будь в нем моментов подлинного вдохновения. В обмен на эти краткие, но незабываемые моменты высшего прозрения, когда любовь, красота и возможность приобщения к высшей реальности оказываются по-настоящему жизненны и достижимы, мы многие годы миримся со скукой, рутиной, приевшейся работой и страданием. Но скептицизм порочит внутреннее просветление или пытается отмести его как своего рода аномалию мозга. В одной из статей, напечатанных в журнале «Скептик» за 2007 год, освещались дебаты между Докинзом и Коллинзом, инспирированные журналом «Тайм». Коллинз отстаивал идею Бога, строя свою защиту на вере, которую наука не в состоянии опровергнуть: «Бог не может полностью заполнять природу». Эта позиция, на взгляд скептика, слишком уж скользкая. Она не только вызывает вопрос: а существует ли вообще Бог? – но и обходит стороной необходимость предъявления доказательств.

Но и позиция скептиков тоже равно повязана своими собственными критериями. Вот как выглядит Бог, Тот, Кто вне времени, с точки зрения автора статьи в журнале «Скептик».

” Если нет времени, нет и перемен. Если нет перемен, нет и действия. Если нет действия, нет и творения. Если бы Бог существовал вне времени, Он был бы беспомощен вообще что-либо создать!

Этот довод подразумевает, что безвременье – место, которое можно упоминать точно так же, как мы упоминаем Питтсбург или Нью-Дели. Мысль о чем-то, что находится вне времени, настолько неподъемна, если вообще возможна, что ставит в тупик даже самых прогрессивных физиков в мире. А в итоге – логика трещит по швам, и точно так же трещит по швам весь линейный мир причин и следствий. Вера Коллинза в трансцендентного Бога пронизывает все духовные традиции – и по весьма основательной причине, ибо первоисток самой природы невозможно найти, находясь среди природы и оглядываясь по сторонам.

И все же, сколько бы изъянов ни было у скептицизма, вера от этого идеальной тоже не станет. В своей книге Коллинз предполагает, что, быть может, «из всех возможных мировоззрений атеизм наименее разумен». Это добавляет весомости именитому ученому, но Коллинз идет еще дальше, и его обращение к другим фундаменталистам-христианам звучит как призыв против рационализма в том виде, как большинство людей понимают этот термин: «Как верующие, вы вправе твердо придерживаться идеи Бога как Творца; и вправе твердо придерживаться библейских истин; и вправе твердо придерживаться того умозаключения, что наука не дает ответов на самые насущные, самые настоятельные вопросы человеческого существования». Исаак Ньютон, убежденный христианин, согласился бы с каждым словом. Два великих физика могли бы все так же оставаться религиозными сумасбродами, но для них, вероятно, это было не столь важно. Скептицизм всех научил быть осторожными.

Вопрос не в том, чтобы, основательно перетряхнув всю науку, заставить ее признать Библию и согласиться с ней. Нет, Коллинз взыскует гармонии, причем гармонии предельно рациональной, и ищет он ее на стыке науки и религии.

Бог, не ограниченный пространством и временем, сотворил Вселенную и учредил законы природы, которые ею управляют. А в стремлении населить эту пока еще пустую Вселенную живыми существами Он выбрал изящный механизм эволюции, с помощью которого и были созданы всевозможные виды микробов, растений и животных.

Держите свой ум открытым – вот все, о чем Он нас просит. Вера, как она сложилась в век науки, затрагивает возможности, а не догму. Если ваш ум действительно открыт, то вам нетрудно будет принять ту возможность, что Нечто, пребывающее вне пространства и времени, стало источником рождения Вселенной. Истинный вопрос – а именно здесь и начинается полемика – звучит так: возникло ли творение из «ничего», то есть из нефизического источника, или нет? Есть ли в этом «ничто» пространство для более высокой организации – иначе говоря, некий ум, в совершенстве приспособленный ко всем законам природы в их совокупности, причем приспособленный и сонастроенный настолько тонко, что малейшее изменение могло сказаться на судьбе всей предшествующей Вселенной? В конце концов, малейшее, хотя бы в одну миллиардную долю, изменение закона гравитации, например, могло заставить рождающуюся Вселенную после «большого взрыва» захлопнуться на себе самой, а изменение в обратном направлении могло заставить ее разлететься в стороны неконтролируемыми потоками протогаза, в результате чего ни атомы, ни молекулы так и не сформировались бы.