Неля Мотрошилова - Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)

Дело не в доказательстве реального «существования» прибавочной стоимости, ибо она является повседневным фактом капиталистического общества. Нужно привести исследование к такому пункту, когда искомая «существенность» (Wesenheit) станет явной, т.е. когда станет явленной, «существующей» сущность. Или, говоря иначе, надо найти такие специфические условия, при которых станет ясным процесс рождения прибавочной стоимости, ее «перехода в существование». Выявив, что прибавочная стоимость рождается в обращении и одновременно не в обращении, Маркс показал, что условием должно стать отыскание особого товара, рассмотрение которого – без нарушения принципа эквивалентного обмена товарами, полученного в результате всего предшествующего системного движения, – раскроет тайну рождения капитала. Таким товаром, как известно, является для Маркса рабочая сила.

Логические особенности данного этапа системного движения теоретической мысли глубоко подытожены в следующих по видимости абстрактных гегелевских характеристиках категориальной ступеньки «условия», переходящей – через постулирование существования – в сферу явления: «Движение сути дела, состоящее в том, что ее полагают, с одной стороны , ее условия , а с другой – ее основание, есть лишь исчезание видимости опосредствования . Полагание сути дела есть, стало быть, выступление , простой выход (Herausstellen) в существование , чистое движение ее к самой себе. Когда налицо все условия какой-нибудь сути дела , она вступает в существование. Она есть раньше , чем она существует , а именно, она есть , во-первых, как сущность или как необусловленное; во-вторых, она обладает наличным бытием или определена, и определена рассмотренным выше двояким образом: с одной стороны, в своих условиях, а с другой – в своем основании» 11.

Согласно всему смыслу гегелевского логико-системного рассуждения никак нельзя путать появившуюся на особой стадии научного рассмотрения категорию «существование» с чем-то действительно наличным, сущим. Иначе будет неясно, как же нечто, «вступившее в существование», – суть дела (Sache) – есть раньше, чем существование. Но это разъясняется, если иметь в виду системный ход мысли. В примере Маркса суть дела – это прибавочная стоимость, которая, конечно, «обладает наличным бытием», и она имеется также и помимо всякой мысли о ней. Однако в теоретическом познании она должна «вступить в существование» уже после выявления особых условий ее порождения: ее, как говорит Гегель, полагают ее условия. Впрочем, не случайно и то, что Гегель пользуется в данном случае термином «Sache» (буквально: вещь), ибо стремится вызвать у читателя онтологические ассоциации. Они достаточно правомерны.

Когда теория выявляет совокупность сущностно необходимых условий, «порождающих существование» исследуемого ею отношения, то ведь речь должна идти также об условиях (не всех, но некоторых), какие были необходимы, чтобы данные отношения реально возникли и возникали, что называется, ежедневно. Нигде и никогда не может «вступить в существование» прибавочная стоимость, если не будет найден на рынке труда особый товар – рабочая сила. Теория раскрывает тут глубочайшую тайну сущности и вместе с тем проливает свет на историю, генезис изучаемого ею бытийственного среза. Вот где в конкретном движении анализа снова объединяются системная логика мысли и история ее предмета, стало быть, работают вместе гегелевские принципы системности и историзма. В теории, как было показано, к сфере проявления и «появления» сущности нужно выйти при помощи специальных методов. Применительно к теории капитализма дать проявиться сущности – отношениям прибавочной стоимости – значит повернуть анализ от сферы обращения к сфере производства, от отношения товаров перейти к выражающим их отношениям людей. В системе гегелевского логического движения аналогичная системная проблема и задача анализируется в сфере «явление сущности».

В подразделе «Явление» нас прежде всего ожидает встреча с категориальными ипостасями ступени существования: «вещь и ее свойства», «материи вещи», «растворение вещи». Снова может возникнуть недоумение: откуда же взялись «вещи» на «сущностной» стадии исследования? Не устранена ли подобная категориальная позиция уже тогда когда теоретическая работа преодолела ступеньки качества (где речь тоже как будто шла о свойствах вещей)? Чтобы ответить на эти вопросы, надо понять, какую роль категории «существование» и «вещь» выполняют в разделе о сущности. Предварительно можно заметить, что здесь, как и в ряде других мест «Науки логики», трудности порождаются использованием традиционных терминов в новом смысле. (Впрочем, в истории философии это случай более частый, чем словотворчество.) На данной стадии логического анализа понятие вещи – и соответственно размежевание с кантовской концепцией «вещи в себе» – играет иную роль, нежели в разделе о бытии.

Строго говоря, и там и здесь Гегелю нужно было бы создать новую категориальную терминологию. Однако снова же приходится констатировать, что, отходя в логической интерпретации от чисто онтологических по своему назначению определений (вещь, свойство и т.д.), но в то же время сохраняя именно эти категории, Гегель поступал обдуманно по отношению к реализуемому и в сфере сущности идеалистическому «онтологизирующему» замыслу. Он опирался и на то реальное обстоятельство, что между вещью как реально существующим физическим предметом и «всплывшей» теперь «категориальной вещью», между материальностью мира и «материей» вещи, о которой идет речь в подразделе «Явление», все-таки есть связи, пусть сложноопосредованные. Однако сначала нам нужно выявить особую роль проходимых теперь логикой стадий системного исследования.

Гегель устанавливает, что «вещь», к которой продвинулась логика после общего постулирования существования, – это абстракция, причем абстракция особого рода. Гегель критикует Канта за «вещь-в-себе»: это «пустая абстракция от всякой определенности» 12. Повторяется упрек, который сделан в учении о бытии 13. Проблема, по Гегелю, и в учении о бытии, и в учении о сущности заключается не только в том, чтобы понять «вещь» теории как некоторую абстракцию, но чтобы осмыслить специфику достигаемого в каждом случае уровня абстрагирования. Смысл прохождения мысли через стадии «возникновения» вещи, «составления» ее из различных «материй» и последующего «растворения» вещи виден из собственных гегелевских пояснений. Это, например, такая стадия рассмотрения электрических взаимодействий, когда от отдельных «единиц» исследования через абстрактные понятия, их выражающие, переходят к более общим постулатам относительно включенности «свойств» электричества в реальные процессы. Насколько труден такой переход для науки, настолько труден он и для Гегеля. Несмотря на то что Гегель прибегает к опровергнутым историей науки понятиям (например, к теплороду), стадия, о которой он говорит, весьма важна и по-своему непреходяща; для развития научного познания необходимо, чтобы наряду с понятиями вещи и вещественного возникали понятия, обозначающие то, что существует, но не является ни вещью, ни веществом (таково, например, понятие поля в физике).