Неля Мотрошилова - Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)

Прежде чем мы вслед за движением гегелевского анализа перенесемся в царство рассудка, сделаем выводы относительно постановки и разрешения в двух первых разделах, посвященных чувственности, проблем системности и историзма.

1. Гегель в этих разделах почти не употребляет слово «система», что составляет резкий контраст с апофеозом системы в Предисловии. Вместе с тем, по нашему мнению, на конкретном материале осуществляется развитие системных идей. Гегелю приходится, подчиняясь высказанному в общей форме в Предисловии системному принципу, прежде всего выбирать начало исследования, имея в виду конечную цель – движение являющегося духа к науке. Поэтому, избирая – под влиянием многих предшествующих и современных ему гносеологических учений – чувственность в качестве первой темы своего повествования о судьбах духа, Гегель с самого начала интерпретирует ее иначе, в соответствии с феноменологическими замыслами и представлениями о внутренней логике избранного им типа системного построения. Чувственность, которая в большинстве философских концепций рассматривалась абстрактно-антропологически (как относительно самостоятельная способность человека) или абстрактно-гносеологически (как особая ступень в движении познания), в гегелевской феноменологии приобретает новый вид. В своеобразный сплав объединены прежде всего сознание и знание: они, кроме того, именно на ступени чувственности вовлекают в свое движение вещно-предметную сферу, причем это причудливое движение не сухая система взглядов автора, а изображение (в движущейся системе) объективирующихся формообразований сознания, своего рода верований, убеждений, ориентаций сознания, обладающих жизненной стойкостью и потому закрепленных в виде философских позиций.

Стиль феноменологического повествования причудлив, необычен его язык. Формообразования, гештальты духа с самого начала «слеплены» из элементов предметности, сознания и самосознания («я»). Им приписывается некоторый вид «поведения» (с такими его чертами, как способность выдвигать претензии, питать иллюзии, рефлектировать и т.д.). Благодаря этому образуется уникальное для истории философии исследовательское поле динамичного, комплексного, выражаясь современным языком, изучения духовных феноменов. По нашему глубокому убеждению, все это своеобразие анализа, осуществленного именно в «Феноменологии духа» и в дальнейшем Гегелем очень мало развитого, до сих пор недостаточно выявлено и учтено. А ведь отсюда проистекали специфические приемы системного построения.

2. Своеобразие системного анализа, зависящее от особого среза гегелевского феноменологического исследования состоит в том, что в определенной степени решается задача объединения, приведения в порядок, таких проявлений духа, которые уже «выступили» на арене мировой истории. «…Поскольку наш предмет – являющееся знание, – пишет Гегель во Введении, – то и его определения принимаются прежде всего так, как они непосредственно даны, и из того, как они были постигнуты, явствует, что они даны» 66.

3. Суть и особенность гегелевского феноменологического историзма определяются, по нашему мнению, его зависимостью от охарактеризованного выше принципа конструирования и приведения в системное единство гештальтов являющегося духа. Поэтому исторически данные (например, благодаря истории философии) формообразования духа Гегель включает в «Феноменологию…» не в том виде, в каком они предстали в исторической эмпирии. Рассказ о них в «Феноменологии…» – это прежде всего типологический портрет, где, скажем, изображена не одна какая-нибудь форма обыденного сознания, кичащегося своими преимуществами перед наукой. Портрет намеренно делается таким, чтобы любая форма обыденного сознания, выступающего с аналогичными претензиями, могла быть при его помощи опознана. И философские позиции, суть которых – в апологии «чувственной достоверности», сознательно фиксируются так, чтобы под изображенный гештальт подошли взятые в определенном же срезе учения Демокрита, Эпикура, Гассенди, Локка, Юма или какого-нибудь другого философа. И поскольку делается портрет именно типологический, живописец-феноменолог по большей части скрывает, какая именно реальная форма обыденного сознания или концепция философии в наибольшей степени служила ему конкретным прообразом. Поэтому зашифровка исторически конкретных опознавательных знаков гештальтов духа, этих станций и полустанков системного пути феноменологии, производится в соответствии с важнейшим конструктивным принципом гегелевского произведения, который можно условно назвать системно-типологическим историзмом . Здесь форма историзма определяется, как бы шлифуется системным феноменологическим построением. (Почему и слабости системной мысли питают непроясненность, противоречивость историзма.) Обобщение гештальта осуществляется тем более усиленно, что Гегель стремится совместить контурами те формообразования, которые в реальной истории существуют изолированно, даже выступают как результаты деятельности людей, подвизающихся в различных сферах разделения труда.

4. Ни тщательным типологическим портретированием духа, ни набором большого количества таких портретов системная работа не заканчивается, она по существу только начинается. Собранные гештальты еще требуется оживить, выпустить на сцену феноменологии в определенном порядке, в определенной последовательности. Как решает эти задачи Гегель?

Говоря обобщенно, сценарной канвой системного движения является диалектика. В тексте «Феноменологии духа» имеются фрагменты, в которых начинает развиваться имманентная для системы диалектика, причем это уже новое слово Гегеля, а не вариант кантовско-шеллинговских диалектических рассуждений. Раскол целостного, единого формообразования духа на противоположные моменты, их объединение в новую целостность, последующее распадение последней – таков внутренний импульс движения анализа, таков системообразующий фактор. Системная идея объединяется в «Феноменологии духа» с диалектикой. Этот перспективный гегелевский замысел реализуется в последующих разделах труда, в частности в разделе о рассудке, к рассмотрению которого мы и переходим.

1Современная литература о «Феноменологии духа» огромна. Далее будет идти речь об исследованиях 60 – 70-х годов. В 70-е годы у нас вышла всего одна монографическая работа, специально посвященная «Феноменологии…»: Погосян В . А . Проблема отчуждения в «Феноменологии духа» Гегеля. Ереван, 1973. В ряде монографий, посвященных более общей проблематике, под различными углами зрения рассматривалась эта книга Гегеля (например, в книгах и статьях В.Ф. Голосова, А.В. Гулыги, Ю.Н. Давыдова, В.П. Кохановского, К.Н. Любутина, И.С. Нарского, Т.И. Ойзермана, В.И. Шинкарука и др.). В 70-х годах в нашей периодической печати был опубликован ряд статей, посвященных «Феноменологии…» (авторы, кроме уже названных, в порядке хронологии статей: З.Н. Мелещенко, А.Н. Ерыгин, А.М. Анохин, Л.И. Бондаренко, Е.А. Яблоков, А.А. Митюшин, Г.В. Болдыгин). Более конкретные библиографические указания см. в изданиях: Советская литература о Гегеле (1970 – 1979): Библиогр. список. М., 1980.