Александр Секацкий - Философия возможных миров

В этой ситуации есть ряд любопытных моментов. Если бы наша Ирочка вдруг стала телезвездой, если бы ее тело было широко растиражировано телеэкраном, а уж затем опосредованно заимствовано, такое заимствование не рассматривалось бы как похищение, как кража тела даже самым строгим судом. Суть в том, что авторские права были бы соблюдены, и в этом случае всякое заимствование лишь подчеркивало бы востребованность и усиливало популярность. И даже если бы та же соперница после этого и «украла стиль», над ней бы только посмеялись, а Ира не претерпела бы ущерба, ее все равно не спутали бы с кем-то другим – напротив, имело бы место приумножение присутствия. Впрочем, в эпоху массовой репродукции тела вступили еще раньше, чем, например, произведения изобразительного искусства, а посредством копирования оригинал украсть невозможно, лишь оригинальное заимствование может рассматриваться как кража у другого оригинала.

Следовательно, чтобы принять к рассмотрению дело о похищении тела, необходимо установить оригинальный характер похищенного. В этом отношении нет принципиальной разницы между литературным и «соматическим» плагиатом за исключением тяжести последствий и, как ни странно, удаленности рынков сбыта краденого. В случае литературы самый большой ущерб – это сбыт украденного под видом оригинала на мировом рынке, кража тела приносит наивысший ущерб в случае сбыта краденого в той же тусовке.

Если представить себе, что мы комментируем уголовный кодекс будущего, составленный с учетом реальной множественности тел, можно отметить, что кража тела со взломом является типично подростковым преступлением. Уже с наступлением юности повышается резистентность к хищению тел, и в дальнейшем такая резистентность продолжает расти. Воруют тела друг у дружки преимущественно нимфетки, в большинстве же случаев тела утрачиваются по небрежности, по неосторожности, по возрасту, по лени.

Еще более интересно рассмотреть поправки иного рода. Вот, скажем, отпечатки пальцев, выполняющие до сих пор важнейшую функцию идентификации преступника. Но отпечатки пальцев одинаковы у всех тел человека, а было бы интересно установить именно характерные параметры преступного тела – и именно это тело изъять из персонального шкафа-соматориума или ввести ограничения на его применение. Как могла бы выглядеть конфискация криминальных тел, не совсем понятно. Но возможны предположения.

Например. Тело, замеченное в травматических, психотравматических и автотравматических действиях, помечается чем-то вроде светящегося штрихкода (уж это точно не будет проблемой для полиции будущего), который актуализует повышенную бдительность окружающих и привлекает внимание контролирующих органов – соматического дозора. Впрочем, сигнал тревоги может остановить и самого телообладателя. Выдвижение опасного тела из шкафчика доступно отслеживанию уже сейчас – через повышение выброса адреналина, КГР, ЭЭГ, – но все это требует специального анализа, другое дело – мгновенный светящийся штрихкод… Кстати, в мире, где по решению суда, а то и психиатрической экспертизы осуществляется принудительная кастрация педофилов, маркировка и даже блокировка преступных тел вовсе не покажется чем-то таким уж тоталитарным.

Между прочим, и лишение свободы как мера пресечения может касаться не всех тел вообще, а лишь определенных, злонамеренных и запретных – что можно против этого возразить, если будет работать точная идентификация? По решению суда вскрывают наш соматориум и лишают свободы сроком на пять лет уличенное преступное тело…

Дальнейшие размышления на тему УК будущего опять наталкиваются на развилку. Направо пойдешь – и встает вопрос о пределах контроля за актуализуемыми телами. Одно дело – блокировка по решению суда и маркировка, оповещающая окружающих об опасности. Но есть ведь и тела войны – и как быть с возможностью их принудительной актуализации?

Налево пойдешь – и наткнешься на любопытное соображение. Ведь заблокированные тела отнюдь не то, что изношенные и одряхлевшие, они остаются в персональном шкафу, а значит, там же подвешены и открывающиеся им пространства. Предоставить ли им альтернативные режимы присутствия – в воображении, в сновидениях, в виртуальном мире, в искусстве в конце концов? Очень надеюсь, что об этом приснится следующий сон.

Эта теория пришла мне в голову лет двадцать назад, с тех пор она время от времени подтверждается, так что я наконец решил ее изложить. И начну, пожалуй, с иллюстрации.

Вот человек рождается, и при рождении ему выдают три ключика. Эти легкие, практически невесомые ключи висят наподобие маленького крестика, совершенно не утруждая владельца. Они нисколько не мешают, и в подавляющем большинстве случаев обладатель ключей просто забывает о них – порой навсегда забывает.

Между тем каждый ключик подходит к какой-нибудь двери или дверце; скажем так: в мире существует дверь, открываемая именно этим ключиком, вот только неизвестно, где она находится и что находится за ней. И, кстати, нет надежных подсказок, которые помогли бы это узнать: предчувствия обманывают за исключением тех случаев, когда дверца открылась, – тогда вошедший, проникший в сокровенное, непременно вспоминает, что предчувствие было.

В целом же попытки воспользоваться ключиком и открыть ту или иную дверь осуществляются методом проб и ошибок. Например, ничего такого я не думал, но вот оказался на даче у знакомых и, проходя мимо соседнего пустеющего домика, вдруг достал ключик, дверь открылась, и я нечто обрел. Или же это была шкатулка, был ларец, как-то и откуда-то взявшийся, ключик оказался ему впору, а содержимое ларца мне пригодилось, что-то изменило в моей жизни. Совсем необязательно иметь здесь в виду сокровища в традиционном смысле слова – просто записка, знак, важное приглашение, неожиданное объяснение в любви или объяснение устройства всего сущего…

Чаще всего бывает, что ключ пробуется зря, но сама частота таких попыток является некой психологической константой человека.

И еще. «Входимость» ключа (сходимость концов с концами) служит достаточным основанием и исчерпывающим объяснением происходящего проникновения. Почему ты здесь, как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь? Вообще почему ты? Множество подобных вопросов снимается одной простой ссылкой: у меня был ключ, данный мне от рождения, и он подошел именно к этой дверце. Вот, стало быть, в чем дело, вот почему я здесь.

Таковы предварительные контуры теории, допускающей и даже требующей множества уточнений. Теория трех ключиков обладает, как принято говорить, большим эвристическим потенциалом, она объясняет некоторые экзистенциальные и психологические ситуации не хуже других теорий, а некоторые – гораздо лучше. Для определенного класса явлений она не годится, зато само существование теории трех ключиков сразу делает видимой обширную темную зону человеческой воли, по-новому предстает и идея судьбы.