Джидду Кришнамурти - Проблемы жизни

«Я поистине счастлив, что вы так открыто выразили то, что глубоко спрятано в моем сердце; и это принесло мне пользу. Я смутно чувствовал все это, но никогда не позволял себе взглянуть прямо в лицо факту. Для меня было большим облегчением услышать то, что вы так откровенно и ясно высказали. Надеюсь, что теперь я это пойму и смогу успокоить свой конфликт. Посмотрим, как все сложится, но уже сейчас я чувствую себя менее зависимым от своих тревог и надежд. Но, сэр, как в отношении смерти?»

— Эта проблема значительно сложнее, и для понимания ее требуется глубокое проникновение, не так ли? Вы можете дать смерти рационалистическое объяснение, говоря, что все умирает, что свежий зеленый листок, появившийся весной, осенью сорвет ветер и т.д. Вы можете рассуждать и находить объяснение смерти, можете пытаться подавить страх смерти усилием воли или же обратиться к вере, которая могла бы занять место страха; но все это — деятельность ума. А так называемая интуиция устремилась к истине реинкарнации или жизни после смерти, что может быть просто желанием выжить. Все эти рассуждения, прозрения, объяснения находятся в поле ума, не правда ли? Все это — деятельность мысли, направленная на преодоление страха смерти; но страх смерти не так просто победить. Желание индивидуума обессмертить себя через нацию, семью, с помощью имени, идеи или веры — все это есть желание продлить свое собственное существование, не так ли? Именно это желание, с его комплексом сопротивлений и надежд, должно сознательно, без усилий и совершенно спокойно прийти к концу. Нужно умирать каждый день для всех наших воспоминаний, для всякого опыта, знания и надежды. Накапливание удовольствий и раскаяний, приобретение добродетелей должно прекращаться от мгновения к мгновению. Это не просто слова, а утверждение, основанное на реальных фактах. То, что имеет длительность, никогда не может узнать блаженства непознаваемого. Не приобретать, а умирать каждый день, каждую минуту есть бытие вне времени, в вечности. До тех пор пока существует жажда осуществления, с ее конфликтами, всегда будет страх смерти.

Обезьяны расположились на дороге; на самой ее середине малыш играл со своим хвостом, а мать зорко следила за ним. Все они отлично сознавали, что кто-то находится поблизости, но на безопасном расстоянии. Взрослые самцы были крупны, тяжелы и довольно свирепого вида; большинство других обезьян держалось от них в стороне. Все они ели какие-то плоды, которые падали на дорогу с большого тенистого дерева с толстыми листьями. Недавние дожди наполнили реку, которая бурно шумела под узким мостом. Обезьяны избегали воды и луж на дороге; когда приближалась машина, разбрасывая грязь, они мгновенно с дороги убегали, причем мать захватывала с собою малыша. Некоторые обезьяны взбирались на деревья, другие спускались по насыпи с обеих сторон дороги. Но как только машина проходила дальше, они тотчас же возвращались. Теперь они уже почти привыкли к тому, что рядом находится человек. Они были так же неугомонны, как ум человека, так же готовы ко всяким проделкам.

По обе стороны дороги простерлись рисовые поля, струившие приторный аромат и сверкавшие зелеными искрами под теплым солнцем, а на фоне голубых холмов, высившихся за полями, можно было видеть птиц; они были белыми и неторопливо перелетали по полям с места на место. Длинная коричневая змея выползла из воды и отдыхала на солнце. Ярко-синий зимородок опустился на мост, готовый снова нырнуть. Было прекрасное утро, жара еще не чувствовалась; одинокие пальмы, разбросанные по полям, рассказывали о многом. Между зелеными полями и голубыми холмами было общение, это была песнь. Казалось, что время бежит быстро. В синеве неба кружили коршуны; иногда они садились на ветку дерева, чтобы почистить перья, а потом снова взлетали, издавая крики и описывая круги. Было и несколько орлов с белой шеей и золотисто-коричневыми крыльями и оперением. Среди недавно выросшей травы крупные красные муравьи бросками мчались вперед, внезапно останавливались, а потом устремлялись в противоположном направлении. Жизнь была так богата, так населена — но это не было заметно, и это как раз то, чего хотели все живые существа, большие и малые.

Молодой бык с колокольчиками вокруг шеи вез легкую повозку, сделанную довольно искусно; ее два больших колеса были соединены тонкой стальной осью, на которой был установлен деревянный настил. На нем сидел человек; он был горд и своим быстро шагающим быком, и внешним видом повозки. Бык, крепкий и стройный, придавал ему важность; каждый встречный его замечал, как и эти проходившие крестьяне. Они останавливались, восхищенно глядели, высказывали различные замечания и шли дальше. С каким гордым видом сидел этот человек, выпрямившись и глядя прямо перед собой! Гордость в малом и в большом — одна и та же. То, что человек делает, и то, чем он владеет, придают ему важность и престиж; но человек сам по себе, как тотальная сущность, как будто вовсе не имеет значения.

Он пришел с двумя друзьями. Все они успешно окончили колледж и хорошо справлялись с работой, каждый по своей линии; все трое были женаты, имели детей; по-видимому, они были довольны жизнью, но и у них возникало внутреннее смятение.

«Если можно, я хотел бы задать вопрос, — сказал он, — и, так сказать, начать игру. Вопрос не пустой; он тревожит меня с тех пор, как я побывал на вашей беседе несколько дней назад. Вы сказали тогда, между прочим, что конкуренция и честолюбие — это разрушительные стремления, которые человек должен понять, чтобы быть от них свободным, если он хочет жить в мирном обществе. Но разве борьба и конфликт не составляют часть самой нашей природы?»

— Общество в том виде, в каком оно существует сейчас, основано на честолюбии и конфликте, и почти все принимают этот факт как нечто неизбежное. Индивидуум обусловлен этой неизбежностью, но в силу своего воспитания и разнообразных форм внешнего и внутреннего принуждения он проникается духом конкуренции. Если ему необходимо приспособиться к такому обществу, он должен принять все условия, которые оно ставит; иначе ничего хорошего для него не получится. Мы, очевидно, считаем, что должны приспосабливаться к этому. Но почему мы должны так поступать?

«Если мы этого не сделаем, то просто-напросто пойдем ко дну».

— Давайте посмотрим, случится ли это, если мы полностью поймем проблему. Мы можем не придерживаться принятых образцов, но жить творчески и счастливо, имея совершенно отличный подход. Такое состояние невозможно, если мы принимаем существующий социальный стандарт как нечто неизбежное. Однако вернемся к вашему вопросу: являются ли честолюбие, конкуренция, конфликт предопределенными и неизбежными спутниками нашей жизни? Вы, очевидно, предполагаете, что да. Начнем с этого. Почему вы считаете, что образ жизни, основанный на конкуренции, есть единственно возможный процесс существования?