ЛУИ ПОВЕЛЬ - УТРО МАГОВ

За восемь лет скромный тюлень из Бронкса поставил своей целью изучить все искусства и все науки и изобрести еще с полдюжины их. Охваченный энциклопедической лихорадкой, он накинулся на эту гигантскую работу, состоящую не только в том, чтобы изучить, а и в том, чтобы осознать совокупность всего живущего. «Я изумляюсь, видя, что люди могут удовлетворяться тем, что они романисты, портные, промышленники или подметальщики улиц». Принципы, формулы, законы, явления были переварены в муниципальной библиотеке Нью-Йорка, в Британском музее и благодаря гигантской корреспонденции с самыми крупными библиотеками и книжными магазинами всего мира. Сорок тысяч заметок, распределенных на 1300 разделов, записанных карандашом на крохотных карточках стенографическим письмом собственного изобретения. Из этого безумного предприятия излучался дар рассматривать каждый предмет с точки зрения высшего ума, узнавшего о его существовании: «Астрономия» Ночной сторож следит за полудюжиной красных фонарей на улице, закрытой для движения. Есть газовые рожки, фонари и освещенные окна в квартале. Чиркают спички, зажигают огни, случился пожар, есть неоновые вывески и автомобильные фары. Но ночной сторож придерживается своей маленькой системы…" В то же время Форт возобновляет поиски отброшенных фактов, но теперь уже систематично и стараясь проверять каждый из них. Он подчинил свою затею плану, охватывающему астрономию, социологию, психологию, морфологию, химию, магнетизм. Он больше не собирал коллекцию – он пытался получить рисунок розы внешних ветров, сделать буссоль для плавания по океанам иных пространств, разрешить загадку миров, скрытых позади нашего мира. Ему нужен каждый листок, трепещущий на огромном дереве фантастического: крики, раздававшиеся с неба Неаполя 22 ноября 1832 г., рыбы, падавшие из облаков в Сингапуре в 1861 г., водопад мертвых листьев 10 апреля некоего года в Эндр-э-Луар; каменные топоры, посыпавшиеся на Суматру вместе с молнией; падение живой материи; космические Тамерланы совершают похищения; обломки блуждающих миров циркулируют над нами… «Мой разум таким образом сильно контрастирует с ортодоксами. Так как у меня нет аристократической пренебрежительности, свойственной нью-йоркскому консерватору или эскимосскому шаману, то я должен постараться постигнуть новые миры»…

Всем этим миссис Форт абсолютно не интересовалась. Она даже была настолько безразлична, что не заметила экстравагантности. Он не говорил о своих работах, а если и говорил, то лишь с ближайшими друзьями. Он не стремился видеть их. Он лишь время от времени им писал. «У меня такое впечатление, что я предаюсь новому греху, предназначенному любителям неведомых прежде грехов. Вначале некоторые из моих данных были настолько устрашающими или настолько смешными, что их ненавидели или презирали при чтении. Теперь дело идет лучше: находится немного места и для жалости».

Его глаза стали уставать. Он начал слепнуть. Он остановился и размышлял много месяцев, питаясь только ситным хлебом и сыром. Зрение вернулось к нему, и он отважился изложить свое личное, антидогматическое мировоззрение, и с большим юмором открыл свое понимание другим. «Порой я замечают, что сам не думаю о том, во что предпочитаю верить». По мере того, как он продвигался вперед в изучении различных наук, он все больше обнаруживал их недостаточность. Их нужно разрушить до основания, потому что нехорош сам способ мышления. Нужно все начать сначала, введя исключенные факты, на которые он завел циклопическую документацию. Сперва вновь ввести их, затем объяснить их, если возможно. «Я не собираюсь сотворять себе кумира из абсурда. Я думаю, что во время первых попыток ощупью невозможно узнать, что станет приемлемым после. Если один из пионеров зоологии (которую нужно пересоздать) слышал разговоры о птицах, растущих на деревьях, то он должен сигнализировать, что такие разговоры слышал. Тогда – но только тогда – он должен просеять через сито все данные об этом».

Будем сигнализировать, сигнализировать – и в один прекрасный день обнаружим, что нечто подает нам знак…

Нужно пересмотреть саму структуру. Чарлз Форт почувствовал, что в нем трепещут многочисленные теории с крыльями Ангела Странности. Он видит Науку, как вполне цивилизованный автомобиль, мчащийся по автостраде. Но с каждой стороны. этой чудесной дороги, сверкающей битумом и неоном, тянется дикая местность, полная чудес и тайн. Стоп! Посмотрите на местность по сторонам! Съезжайте с дороги! Делайте зигзаги! Нужно делать крупные, беспорядочные, клоунские жесты, какие делают, пытаясь освободить автомобиль. Неважно, что можно сойти за чудака, – дело срочное. Чарлз Форт, отшельник из Бронкса, считает, что должен как можно быстрее и эффективнее совершить некоторое количество совершенно необходимых «обезьянств».

Убежденный в важности своей миссии и освобожденный от своей документации, он стал собирать на трехстах страницах лучшие из своих взрывных материалов. «Истратьте на меня ствол секвойи, перелистайте мне страницы меловых утесов, умножьте мне все в тысячу раз и замените мою ничтожную нескромность титанической манией величия – только тогда я смогу написать с тем размахом, которого требует мой предмет».

Он написал свою первую работу, «Книгу проклятых», где, как он говорит, «предложено некоторое количество опытов в области структуры сознания». Эта работа вышла в Нью-Йорке в 1919 году. Она произвела революцию в интеллектуальных кругах. До первых демонстраций дадаизма и сюрреализма Чарлз Форт ввел в Науку то, что Тзара, Бретон и их последователи ввели в искусство и литературу: блистательный отказ играть в игру, где все мошенничают, яростное заявление о том, что «есть иное». Огромное усилие, быть может, не для того, чтобы осмыслить реальность во всей совокупности, но для того, чтобы помешать осмысливать реальность в фальшивых связях. Существенный разрыв. «Я – слепень, тревожащий сознание, чтобы не дать ему спать».

«Книга проклятых»? Золотая жила для плывущих под парусами!", – заявил Джон Уинтерич. «Одно из уродств литературы», – написал Эдвард Пирсон. Для Вена Гехта Форт – «апостол исключения и жрец-мистификатор невероятного». Тем не менее, Мартин Гарднер признавал, что «его сарказмы вполне гармонируют с самой ценной критикой Эйнштейна и Рассела». Джон В. Кэмпбелл уверяет, что «в этом произведении есть зародыши по меньшей мере шести новых наук». «Читать Чарлза Форта – это все равно, что мчаться верхом на комете», – признается Мэйнард Шепли, а Теодор Драйзер видит в нем «самую крупную фигуру после Эдгара По».

Только в 1955 г. «Книга проклятых» моими заботами была опубликована во Франции (изд-во «Два берега», Париж, серия «Запретный свет», руководимая Луи Поведем. После «Книги проклятых» в 1923 г. Форт опубликовал книгу «Новые заметки», а после его смерти вышути «Ло1» в 1931 г. и «Дикие таланты» в 1932 г. Эти произведения пользуются довольно большой известностью в США, Англии и Австралии. Все эти данные я заимствовал из исследования Роберта Бенайона).