Олаф Стэплдон - Создатель звезд (другой перевод)

И когда он, пусть критически, но любя, обозревал наш космос во всем его бесконечном разнообразии в мгновение полной ясности сознания, – я почувствовал, что он преисполнился почтением к созданию, которое он сотворил или извлек из тайников своего существа, сам играя роль своей же божественной повивальной бабки. Он знал, что это пусть простое и несовершенное создание – обычный плод его творческого воображения – в определенном смысле было более реальным, чем он сам. Ибо, чем бы он был без этого конкретного великолепия? Абстрактной творческой способностью! Более того, с другой стороны, сотворенная им вещь была его наставником. Ибо, когда он с восторгом и с благоговением рассматривал свое самое очаровательное и самое сложное произведение, – оно преобразило Создателя, в результате чего он стал более четко видеть свою цель. Он разбирался в достоинствах и недостатках своего произведения, и его собственное восприятие и искусство становились более зрелыми. По крайней мере, так показалось моему смятенному, преисполненному благоговейным ужасом разуму.

Так, постепенно как это случалось и прежде, Создатель Звезд перерос свое творение. Он все чаще хмурился, взирая на все еще любимый им очаровательный плод своего труда. А затем, раздираемый противоречивыми чувствами почтения и нетерпения, он поместил наш космос в один ряд со всеми своими остальными произведениями.

Снова он погрузился в глубокую медитацию. И снова его охватила жажда творения.

О многих из последующих творений я не могу сказать почти ничего, поскольку во многих отношениях они находились за пределами моего понимания. Я знаю о них лишь одно: наряду с совершенно непостижимыми для меня чертами, они обладали и теми, которые были ничем иным, как фантастическим воплощением известных мне принципов. А вот вся их новизна осталась за пределами досягаемости моего разума.

Да, я с уверенностью могу сказать, что, как и наш космос, все эти творения были невероятно сложными и обладали невероятно большими возможностями; и что в каждом творении, пусть в особой форме, присутствовали и физический и умственный аспекты. Впрочем, во многих последующих творениях, физический аспект, хотя и имел решающее значение для духовного развития, но был менее выраженным и более иллюзорным, чем в нашем с вами космосе. В некоторых случаях то же самое можно было сказать и об умственном аспекте, потому что ограниченные умственные способности, населявшие эти вселенные существ не позволяли ввести их в заблуждение и они лучше осознавали свое изначальное единство.

Я могу также высказать предположение, что, осуществляя все эти творения, Создатель Звезд поставил себе задачу придать бытию насыщенность, глубину, гармоничность и изящество. Но вряд ли я смогу объяснить, что это значит. Мне показалось, что в некоторых случаях, как и в случае с нашим космосом, он достигал этой цели с помощью эволюционного процесса, увенчанного полностью пробудившимся космическим разумом. А разум стремился вобрать в себя все богатство космического существования и посредством творческой деятельности это богатство увеличить. Но во многих случаях для достижения этой цели потребовалось гораздо меньше усилий и страданий со стороны разумных существ, и дело обошлось без невероятного разбазаривания огромного количества жизней, приводившего нас в такое отчаяние. Правда, другим вселенным пришлось перенести страдания, по крайней мере, не меньшие, чем страдания нашего космоса.

Уже в зрелости, Создатель Звезд сотворил многочисленные странные формы времени. Например, некоторые из поздних творений он наделил двумя или несколькими временными измерениями, и жизнь разумных существ представляла собой последовательность событий в том или ином временном измерении. Эти существа воспринимали свой космос довольно странным образом. Проживая короткую жизнь в одном измерении, они, пусть фрагментарно и смутно, но постоянно ощущали присутствие уникальной «поперечной» эволюции, происходящей в другом измерении. В некоторых случаях существо вело активную жизнь во всех временных измерениях. Божественная воля устроила так, что спонтанные деяния всех существ складывались в единую систему «поперечных» эволюции, далеко превосходящую по сложности даже ранний эксперимент по установлению «предопределенной гармонии».

В других вселенных существо получало только одну жизнь, которая представляла собой «зигзагообразную линию», переходящую из одного временного измерения в другое в зависимости от того, какой выбор сделан. Если существо выбирало нравственность и силу духа, оно попадало в одно измерение, если же предпочитало слабость и безнравственность – в другое.

В одном невообразимо сложном космосе, существо, оказавшись на распутье, начинало двигаться сразу по всем тропам одновременно, создавая, таким образом, разные временные измерения и разные истории космоса. Поскольку в ходе каждой эволюции космос был заселен большим количеством существ, и каждое из них постоянно оказывалось на перекрестке многих дорог, а комбинация направлений всякий раз была иной, – то каждое мгновение космического времени было моментом рождения бесконечного количества отдельных вселенных.

В некоторых вселенных существо могло чувственно воспринимать весь физический космос целиком со многих пространственных точек зрения или даже со всех возможных точек зрения. Конечно, в последнем случае все разумные существа в пространственном смысле обладали идентичным восприятием, но отличались друг от друга уровнем проницательности или озарения. Этот уровень зависел от уровня умственного развития и характера конкретных существ. Иногда эти существа обладали не только вездесущим восприятием, но и волей. Они могли предпринять какие-либо действия в любой области пространства, хотя и в этом случае сила и точность действий зависели от уровня их умственного развития. В определенном смысле они были бесплотными духами, сражавшимися в физическом космосе подобно тому, как шахматисты сражаются на шахматной доске, или греческие боги сражались на Троянской равнине.

Были и такие вселенные, которые, хотя и обладали физическим аспектом, не имели ничего общего со знакомым нам систематизированным физическим космосом. Физические ощущения существ, населявших эти вселенные, определялись исключительно их воздействием друг на друга. Каждое существо нагружало своих собратьев чувственными образами, качества и последовательность которых определялись психологическими законами воздействия одного разума на другой.

В других вселенных процессы восприятия, запоминания, мышления и даже желания и ощущения настолько отличались от наших, что представляли собой, в сущности, образ мышления совершенно иного порядка. О существах, наделенных таким образом мышления я не могу сказать практически ничего.