Дмитрий Галковский - Бесконечный тупик

Примечание к №332

человек человеку – осьминог

Представьте РЕАЛЬНО – говорящее бревно или говорящего волка. Ничего не получится. Будет мешать излишняя абстрактность или излишняя конкретность субъекта. А осьминог в самый раз. Не случайно писатели, начиная с Уэллса, именно его избрали прототипом инопланетян, ЧУЖОГО разума, ЧУЖОЙ судьбы. Тут не желание экстравагантности, а чутье писателей на реальность, на правдоподобность.

Примечание к №326

Чехов … оживил, обессмертил Меньшикова

Если Михаил Осипович Меньшиков был отождествлён с Беликовым, то с героем «Попрыгуньи», Осипом Степановичем Дымовым, Чехов отождествил самого себя (345). Это отождествление тоже прижилось и дало в результате образ Чехова, Интеллигента. Однако злорадная паутина русского языка тотальна, всеохватна (354). Её можно ткать бесконечно. И в данном случае важна другая ниточка.

Дело в том, дорогой читатель, что Осип Степанович Дымов это псевдоним изысканного русского писателя Иосифа Исидоровича Перельмана, автора сборников «Драмы на еврейские темы», Слушай, Израиль", «Солнцеворот и Ню» и др. Как написано в 1-ом издании БСЭ

«В миниатюрах Дымова – отрывочные эпизоды, мелькание причудливых настроений, фрагментарность, недоговорённые фразы; язык изящен, „музыкален“, густо насыщен образностью, красочностью описаний.»

В центре прозы Дымова была тема тоскующего интеллигента. Писал, конечно, он и юмористические рассказы. Чуковский разбирал творчество Дымова в своей книге «От Чехова до наших дней».

Примечание к №318

Цветаева это мужчина, но в женском обличии

Или так: проза Цветаевой утрированно женская – это мужчина, притворяющийся женщиной, играющий в женщину и переигрывающий.

А можно и так: Цветаева – сверхженщина, и женское кокетство (дурашливость, игра в поддавки с самцом) перешло у ней в сверхкокетство, то есть в иронию и оправдывание.

Вообще, оправдывание это женская черта. Женская проблема. Ну, в самом деле – берут тебя за ногу и куда-то в тёмную нору тянут. И женщина всё время и боится и ждёт этого. А как тут достоинство сохранить, когда тебя за ногу? И она начинает шутить, хихикать, пародийно сопротивляться. И шире: хлопотать, стелить постель, устраивать жилье. Вообще врывается в мужскую жизнь хохочущим кудрявым чертёнком, колесом ходящим и пахнущим духами никому не нужными. И начинает она мужчину щекотать и тормошить, смущать и показывать ему язык. Гигантская адаптационная способность. Она «ногу» объясняет и оправдывает. И мужскую жизнь, если она унижена и разрушена, тоже.

У женщин, я заметил, куколки какие-то, подушечки, шуточки, смешочки – зачем это? А им стыдно и они за это прячутся. Как ребёнок. Украл варенье и краснеет, хихикает, жмётся под строгим родительским взглядом.

Есть целые народы оправдывающиеся, не буду лишний раз говорить, какие.

Примечание к №328

Саморазоблачение Александра Зиновьева приоткрыло тут занавес.

Злобность видна наверху, в истончении. Советские «философы», учёные. Нервные, обречённые черви в тесной консервной банке. Кожица с них содрана, и каждое движение, каждый извив – обжигающая огненная боль. Больной ум. Самое отвратительное – в уме, а многие из них действительно умны. И поэтому не просто вываленные из человеческого мира, а перекорченные какие-то, ненормальные. От них умом не защитишься, они глубже лезут. Не испорченная душа, не испорченная воля, а вывихнутый, но сильный разум – это главное. Печать небытия, дефектность, но как подумаешь, как погрузишься мысленно внутрь этой банки – голова кружится, подташнивает от ужаса: кровоточащие щупальца рассудка мажут тебя по губам, щекам, глазам. И им больно. Об этом Зиновьев, но он сам из этих, «порченый». А было бы интересно исследовать. Сама накачка лексики интересна:

– Трава синяя, небо зелёное, а солнце квадратное и чёрное. Да, но следует учитывать атмосферические условия, определённые искажения в человеческом восприятии. Солнце черно, но в определённых условиях, под определённым углом зрения оно выглядит, как бы несколько желтоватым и даже иногда, при особом положении Луны, просто-таки ослепительно жёлтое. Однако, смотря на жёлтое солнце, следует иметь в виду его чёрную паразитическую сущность: ни греть, ни светить, а лишь нагло впитывать любую подвернувшуюся под руку энергию. Следует также учесть, что солнце ловко двурушничает, пытается скрыть свою квадратную сущность и притворяется кругом. Советские астрономы должны бдительно следить за происками всевозможных «солнц», поставивших себя выше общества и маскирующихся под источники света. Пора покончить с благодушием и ротозейством некоторых граждан, необходимо развернуть широчайшую кампанию по искоренению Солнца и его публичному, показательному оплеванию. А впереди ещё работы на десятки лет. Ещё потом надо солнце реабилитировать, согласовать его в общем даже положительную роль в построении социализма в одной стране с все-таки злокозненной квадратностью и чернотой. И т. д. и т. д. И напрасно думать, что для подобного рода «деятельности» не нужен ум. Лысенко в известной степени посильнее Канта был. Кант в тихом Кенигсберге жил, а Лысенко 20 лет на краю пропасти балансировал. У него все эти годы мозг как у волка на охоте работал. А проследить добычу, взять след, высчитать, когда жертве наперерез броситься, – это для волка работа посильнее «Критики чистого разума». Волчий череп трещит от напряжения. И так жить десятилетия, всю жизнь. Это одна из вершин зла. Вот оно в развитии, в безликом господстве.

Какое же еще доказательство бытия Божия? Достаточно посмотреть на убогость истерически безбожного существования. Разве это люди? Даже самые умные, красивые, молодые. Это такое зияние. В них нет ничего, им не хватает всего. Чего? Прямо не скажешь. Совести? – Нет. На некотором уровне развития образуется новая среда, новая мораль, новая совесть. Нравы неизбежно смягчаются, расправа становится все более интеллектуализированной, словесной. Создаётся целый искусственный духовный мир. С тысячами имён, десятками тысяч книг. Может быть, не хватает гармонии… Тоже неточно. Тоже можно сказать, что возникает постепенно некая соразмерность, основательность. Нет, не хватает Блага. Спокойствия. Смирения. Вроде и совесть, и даже душевное равновесие, но какой ценой. Все тело колотит от напряжения. В конечном счете человек сам себя мучает, обрекает на мучения. И эта безмерная яма так глубока, так явна, что ясно – Он есть. Этого не замечаешь в нормальных людях, как не замечаешь воздуха, пока его вдоволь.

Без Бога человек должен стараться быть человеком, все душевные силы тратить на то, чтобы остаться человеком. Общество без Бога все силы тратит на то, чтобы остаться обществом, хоть каким-то.