Дмитрий Галковский - Бесконечный тупик

«„Съезд Советов“. Речь Ленина. О, какое это животное!»

Конечно, речи Ленина это нечто звериное (778), нечеловеческое. Какая-то оруэлловская «утко-речь». Своего ничего. Обрывки фраз – магические заклинания. Он не понимал их смысла, смысла происходящего. Шаманские всхлипы и выкрики заворачивались, как гайки на конвейере. Зачем эти гайки-фразы, что из них в конце концов где-то там, у ворот цеха собирается – непонятно и понято быть не может. Неясен сам процесс. Все основано на принципе «сама пойдёт». Это не совсем живой человек. Оживший человек. Он и умер-то не совсем, потому что и не жил. Чтобы создать неживого человека, потребовалась тысяча лет. Просто глупый – неподвижен и выпадает из истории. Не хватает инициативы, авантюризма. Он может совершить какое-нибудь страшное преступление. Но первое преступление оказывается и последним. Дурак попадается и гибнет. Или становится уголовником, то есть опять же выпадает из центра истории, из собственно человеческого. А тут соединение страшной живости, темперамента с такой же сильной мёртвостью и пассивностью. И эти индивидуальные черты Ленина были переданы, тысячекратно повторены всем послеоктябрьским ходом истории. Бунин писал в дневнике (необычайно интересный документ того времени – как тогда дешифровывались события меркнущим от ужаса русским сознанием, что это такое было для русского глаза):

«В том-то и сатанинская сила их, что они сумели перешагнуть все пределы, все границы дозволенного, сделать всякое изумление, всякий возмущённый крик наивным, дурацким. И всё то же бешенство деятельности, все та же неугасимая энергия, ни на минуту не ослабевающая вот уже скоро два года. Да, конечно, это что-то нечеловеческое. Люди совсем недаром тысячи лет верят в дьявола. Дьявол, нечто дьявольское несомненно есть».

И удивительная, загадочная судьба. Ни одной книги (настоящей), ни одной настоящей биографии. Даже судьбы вождей нацизма просвечены со всех сторон по сравнению с Лениным. Это человек не ХХ века, не нашего века. Он принадлежит будущему. ТАМ будет понят.

Понятный Соловьёв это неудавшийся Ленин. Крохотная, не пошедшая в рост легенда. Был и такой вариант вселенной. Но не прошёл по ряду причин. Миф же о Ленине удался, осуществился, расцвёл со всеми ответвлениями. Стал каноническим. Судьба попробовала в Соловьёве сначала. (Ранее в Белинском, Чернышевском и др.) А потом отбросила как излишне сложный, хрупкий и тесный вариант.

Ленин человек без биографии. (889)Его биография (конечно, до сих пор активно фальсифицируемая всеми сторонами – уж слишком сильно поле грубо-политического напряжения вокруг этого имени), его биография, даже подлинная, совершенно несоразмерна его подлинному значению. Исходя из неё совершенно непонятен феномен Ленина. И тут странная схожесть с Христом, Буддой, Магометом. Непонятно, почему эти люди оказали такое тотальное воздействие на мировую историю. Чем? Исходя из БИОГРАФИИ непонятно. Их суть находится ЗА биографией, ЗА фактами. Ленин становится хотя бы частично понятен лишь в контексте русской национальной бесконечности – универсуме. Вне духовной истории России это какая-то абстрактная картинка, тушь, пролитая на чертёж и расплывшаяся – если посмотреть при желании – забавным чертёнком. А с точки зрения духовной это Итог.

Примечание к №225

Может быть, и отца кто-нибудь выдумал, а?

Я Лужин, но со странной особенностью – я играю не в шахматы, а в жизнь. Свою собственную жизнь. Моя специализация – я сам. Я Лужин, вполне понимающий и осознающий себя Лужиным. Вот я – ничтожная, нелепая фигурка в страшном клетчатом мире. Вот мой русский отец, инфантильно мечтающий об одарённости своего сына, но вообще, по-маниловски; и походя растаптывающий всё, проходящий мимо подлинного и реального дара. Вот русская школа с её коверканием личности. Вот неправильное, шахматное начало внутренней жизни. Вот погружение в интеллектуальный сон, трезвость, девственность, любовь к географическим картам и карандашным линиям. Вот ощущение сложной запутанности мира и невозможность вырваться из него, выйти. Вот нелепый прорыв в реальность – «рыдая, обнимая паровое отопление» – и догадывание о замысленности своего существования, попытка его осмысления путём вспоминания ушедшей реальности, детства, и внутреннее ощущение того, что и эти воспоминания лишь элемент сатанинского замысла.

Но у набоковского героя разрыв с собой, возможная трансформация своего дара и, следовательно, хоть какая-то компенсация, обнаруживаемость из реальности. Мой же дар никак не проявляется в мире, он абсолютен и невинен. Но именно поэтому так нужен прорыв, спасительное определение. Лужину этого не надо. Он не замечает себя, и ему важен выигрыш как таковой. Но мой выигрыш это сны и, чтобы сны выиграли, нужно их шарлатанское признание.

Примечание к №563

действительно серьёзное движение начинает с создания своих противников

Черносотенцам следовало бы начать свою деятельность с инспирации сионистского движения. Но начали не они. Что и предопределило исход.

Речь не идёт о примитивной провокации. Зачем? Все гораздо серьёзней. Неизбежно ли было появление сионизма в России? Да, неизбежно. Так пускай его возглавят наши люди. Не с целью последующего быстрого уничтожения, а с целью локализации, направления в нужное русло. В среде сионистов дебатируется вопрос о жаргонной литературе. Предположим, русские высчитали, что для них выгоднее поощрение распространения идиша, так как это послужит тормозом для культурного проникновения чужеродного элемента и в конечном счёте будет способствовать еврейской сегрегации. Руководителям сионизма сообщается о целесообразности поддержки «автономистов». В результате цель достигнута. Тихо, быстро и просто. Без ненужного шума. Сами черносотенцы ни в коем случае не должны были заниматься еврейским вопросом непосредственно. То, что они кричали, например, о еврейской процентной норме в университетах, было серьёзной ошибкой. Следовало говорить не о том, что в университете N 50% студентов евреи, а о том, что там 25% русских при русском населении N-ской губернии в 90%. Итак, должно быть равенство: 90% в губернии – 90% в местном университете. О евреях не должно было бы и упоминаться. Так серьёзные дела не делаются.

Более того. Политическое движение может рассчитывать на серьёзный успех лишь в том случае, если оно устроено таким образом, что при его практических действиях постоянно создаются беспроигрышные ситуации. То есть любое действие (а равно бездействие) противника автоматически неудачно, автоматически приносит удачу движению. При ИНСПИРАЦИИ социально-политического движения оно изначально поражено, таит в себе гибель. С самого начала все будет валиться, «не везти». Даже везение будет частным случаем невезения, тем более глубокого и окончательного, чем выше частная удача. Поэтому необычайно важно уловить момент и заразить головку движения противников. В известном смысле это даже важнее, чем создание собственной структуры.