Дмитрий Галковский - Бесконечный тупик

«А между тем вы просто-запросто подтасовали дело, и я преспокойно ловлю вас на плутне. Но вы немножко ошиблись, батюшка, и рассчитали без хозяина».

Или:

«Не знаете дела, батюшка, а ещё духовное лицо».

Или:

«Духовное лицо, а так раздражительны! Стыдно, г-н Касторский».

Но эта часть статьи Достоевского представляет собой лишь преамбулу, так сказать, выуживание у подследственного ценного фактического материала с параллельным внушением некой якобы надёжной и спасительной линии обороны: «Фактики-то, г-н Достоевский, может быть, и опровергли частично, мы и сами готовы это признать, но ведь увлеклись, стали глумиться над духовным лицом – материальчик-с на себя дали-с».

Но тут Фёдор Михайлович, усыпив бдительность противника, наносит удар с неожиданной стороны:

«А знаете, ведь вы вовсе не г-н Касторский, а уж тем более не священник Касторский, и всё это подделка и вздор. Вы РЯЖЕНЫЙ».

И дальше, довольный, уже эффект усиливает, доворачивает, куражась:

«И, знаете, что ещё? Ни единой-то самой маленькой минутки я не пробыл в обмане; тотчас же узнал ряженого и вменяю себе это в удовольствие, ибо вижу отсюда ваш длинный нос: вы вполне были уверены, что я шутовскую маску, вывесочной работы, приму за лицо настоящее. Знайте тоже, что я и отвечал вам немного уже слишком развязно единственно потому, что сейчас же узнал переряженного. Если бы вы были в самом деле священником, я, несмотря на все ваши грубости, которые в конце вашей статьи доходят до какого-то победоносно-семинарского ржанья, всё-таки ответил бы вам „с соблюдением“ – не из личного к вам уважения, а из уважения к вашему высокому сану, к высокой идее, которая в нём заключается…»

Патетикой-с, патетикой-с его. Ну, а закончить покамест тираду приговором: «Но так как вы всего только ряженый, то и должны понести наказание. Наказание начну с того, что объясню нам подробно, почему вас узнал (между нами, я даже предугадал, кто именно под маской скрывается; но имя вслух не объявлю, а оставлю при себе до времени), и это вам, естественно, будет очень досадно…»

Намекнуть и на окончательное разоблачение. Но сразу главный козырь не выкладывать, а завалить ворохом косвенных улик, «доказать»:

«Во-первых, г-н ряженый, у вас пересолено. Знаете ли вы, что значит говорить эссенциями? Нет? Я вам сейчас объясню. Современный „писатель-художник“, дающий типы и отмежёвывающий себе какую-нибудь в литературе специальность (ну, выставлять купцов, мужиков и проч.), обыкновенно ходит всю жизнь с карандашом и с тетрадкой, подслушивает и записывает характерные словечки; кончает тем, что наберёт несколько сот нумеров характерных словечек. Начинает потом роман, и чуть заговорит у него купец или духовное лицо, он и начинает подбирать ему речь из тетрадки по записанному. Читатели хохочут и хвалят, и, уж кажется бы, верно: дословно с натуры записано, но оказывается, что хуже лжи, именно потому, что купец али солдат в романе говорят ЭССЕНЦИЯМИ … Драгоценное правило, что высказанное слово серебряное, а невысказанное – золотое, давно-давно уже не в привычках наших художников».

И далее Достоевский как дважды два доказывает, что заметка Касторского есть грубая имитация лексики священнослужителя. Слишком густо идут архаичные обороты, много нарочито малограмотных выражений, для современного священника неправдоподобных, и т. д. Всё подробно объясняется. Тягуче, логично. Юридический ум. И в конце заключительный укус. Федор Михайлович «недоумевает», как это, ругая редактора «Дневника писателя», автор заметки в противоположность ему хвалит не себя, а г-на Лескова.

Замечу, что по сути в полемике прав всё-таки Лесков. Но это переодевание… И у Достоевского, и у Лескова. При чём здесь христианство? Это элита, захваченная порождением нового мира. Люди, научившиеся говорить, но ещё не умеющие говорить. Тут явно видна серьёзная ошибка слишком долго промолчавшей культуры – её ХИТРОУМИЕ. Избыточность. Достоевскому сказали: статью написал Лесков. Он нафантазировал «разоблачение» на 14-ти страницах. Почему в свою очередь и Лескову потребовалась злорадная мистификация? Сейчас, через 100 с лишним лет, видно – «хотелось». Хотелось безумного словоговорения революционной макулатуры, Государственной Думы, бесконечных судебных процессов. Хотелось, в конце концов, Крыленко и Вышинского. Побольше серьёзности. Больше, еще больше. Чтобы от слова – жизнь и смерть зависела. Чтобы кончалось смертным приговором. А чем дальше, тем зависело меньше, и уже просто были подхвачены люди, всё общество словесным вихрем и низвергнуто в пропасть. И ведь не под реквием – петрушкиным фарсом всё кончилось. Дебильным апломбом последнего семинариста.

Примечание к №726

«Иногда во тьме ночной приносят длинную гармошку»

(Н.Заболоцкий)

В гармошке самой по себе есть нечто идиотское. Идиотски «диалектическое». Гармошка большая и вдруг раз – и маленькая. «Энциклопедия философских наук». Книгу развернул – а тут целая вселенная. Гегелевские термины: «развёртка» и «свёртывание».

Примечание к №726

В его (А.Платонова) произведениях происходит не просто разложение литературной формы и языка, но и распадение способа осмысления мира.

Русской литературе был свойствен анимализм. Стремление взглянуть на мир, например, глазами крестьянина. Предполагалось, что это более «реально», более «подлинно», чем взгляд на мир образованного человека. «Реально», то есть материально, механистично. Но механицизм это вид сюрреализма. Кубизм, абстракционизм. Платонов действительно взглянул на мир глазами крестьянина (а не наряженного крестьянином Тургенева или Толстого). Но это распад, чернила, проволочный станок. Нечто гораздо менее человеческое. А можно бусинкой беличьего глаза и фасетчатым глазом кузнечика посмотреть. Но ведь это ненависть к литературе, неуважение к слову. В самом «реализме» таится неуважение.

Провиденциально, что удача русского реализма совпала с демонтажем мира. (777)

Примечание к №591

«Несомненно, что он себя считал и чувствовал выше всех окружающих людей, выше России и Церкви» (В.Розанов)

Или Розанов сказал о Соловьеве уже совсем прямо:

«Пошлое – побежавшее по улицам прозвище его „Антихристом“, „красивым брюнетом – Антихристом“, не так пошло … Мне брезжится, что тут есть настоящая НОУМЕНАЛЬНАЯ истина, настоящая отгадка дела: в Соловьёва попал (при рождении, в начатии) какой-то осколочек настоящего „противника Христа“, не „пострадавшего за человека“, не „пришедшего грешные спасти“, а вот готового всё человечество принести в жертву себе, всеми народами, всеми церквами „поиграть как шашечками“ для великолепного фейерверка, в бенгальских огнях которого высветилось бы „одно МОЁ лицо“, единственно МОЁ и до скончания веков моё, моё».