Константин Кеворкян - Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники [litres]

Мир узнавал о преступлениях нацизма. В лагере в Ордруфе, освобожденном американцами 12 апреля, генерал Джордж С. Паттон, один из самых грубых офицеров этой армии, вышел из фабрики смерти совершенно больной и с мокрым от слез лицом. Паттон приказал жителям ближайшей деревни, которые заявили, будто знать не знали, что происходит под самым их носом, посмотреть лагерь собственными глазами. Тех, кто упирался, провожали под дулами винтовок. На следующее утро мэр деревни и его супруга повесились (6).

После провала июльского заговора, в котором участвовал и его сын, главный геополитик Третьего рейха Карл Хаусхофер был арестован властями. После расстрела сына, полностью лишившись иллюзий относительно нацизма, 13 марта 1946 года он принял смертельную дозу яда, а жена его повесилась.

15 апреля 1946 года в большой лагерь для военнопленных под Нюрнбергом, где находилось 36000 эсэсовцев, доставили отравленный мышьяком хлеб, от которого 700 пленных умерли сразу же и еще несколько сот – после долгих мучений (7).

Из нацистских лагерей из 5 700 000 пленных советских солдат в 1945 году вернулось домой 2 400 000 (погибло 3,3 миллиона); из 3 155 000 пленных немецких солдат к 1955 году вернулось из СССР 1 959 000 (погибло 1,2 миллиона) (8).

Чтобы покончить с наследием гитлеровского режима, был необходим международный суд, который раскрыл бы глаза немцам на истинную природу нацистского режима. На скамье подсудимых Нюрнбергского трибунала оказались многие из упомянутых в этой книге персонажей, в том числе и журналисты Ганс Фриче и Юлиус Штрайхер. Фриче, в ответ на предъявленное трибуналом обвинение, сказал: «Это ужасное обвинение всех времен. Ужаснее может быть лишь одно: грядущее обвинение, которое предъявит нам немецкий народ за злоупотребление его идеализмом» (9). А Штрайхер поразил своих соратников очередной сентенцией о евреях: «Я целых 25 лет предостерегал мир от них, а теперь вижу, что евреи преисполнены решимости и мужества. Они еще покорят мир, запомните мои слова!.. И если евреи готовы принять меня в свои ряды, я буду сражаться на их стороне!» (10) Приговоренный к смерти Штрайхер на эшафоте зачем-то крикнул: «Пуримфест!» (имея в виду еврейский праздник, знаменовавший поражение притеснителей евреев в библейские времена). Но последними его словами стали всё же: «Хайль Гитлер!».

Ганса Фриче Нюрнбергский трибунал оправдал.

Главного редактора центральной партийной газеты «Фёлькишер беобахтер» и президента Имперского объединения германской прессы Вильгельма Вейса приговорили к трем годам тюремного заключения и десяти годам запрета заниматься журналистикой.

Исполнительный директор службы новостей Третьего рейха и начальник пресс-службы Имперского министерства иностранных дел оберштурмбанфюрер СС Пауль Карл Шмидт, взяв литературный псевдоним Пауль Карель, написал бестселлер – историю боев на Восточном фронте.

Финансовый гений Гитлера Ялмар Шахт в пятидесятые годы стал советником Насера в Египте.

Здоровье, правильный образ жизни, клеточное омоложение в альпийской клинике позволили гитлеровской любимице режиссеру Лени Рифеншталь дожить почти до 100 лет и удостоиться в 2001 году премии на кинофестивале в России. Причем премию ей вручили именно 22 июня, будто в насмешку над чувствами людей, которые еще помнят нацистское нашествие.

После войны католические функционеры помогли бежать многим нацистским преступникам к диктатору Перону в Аргентину. В их числе – эсэсовский «доктор» Йозеф Менгеле, Адольф Эйхман, главарь хорватских усташей Анте Павелич, комендант Треблинки Филипп Штангль. А «Майн Кампф» еще в 60-е годы ХХ века французские учителя на Мадагаскаре использовали в качестве учебника немецкого языка (11).

29 декабря 1941 года знаменитый советский историк академик Е. Тарле писал в частном письме: «Как и всегда, самый правильный и умный лозунг изошел от Сталина: истребить захватчиков до единого! Посмотрите, какого они будут петь Лазаря, эти гады, когда увидят, что их разбою приходит конец и что нужно платить по счету! Как они будут прибедняться, хныкать, умолять, лебезить, уверять, что все они паиньки и что только вот нехороший мальчик Гитлер их сбил с толку! Но на сей раз этот номер не пройдет» (12).

В своих мемуарах один из подсудимых Нюрнбергского трибунала Франц фон Папен четко подвел черту: «Германия несет полную ответственность за Вторую мировую войну. Нам нечего сказать в свое оправдание» (13). А в своем последнем слове на Нюрнбергском процессе Альберт Шпеер, в частности, сказал: «Это была первая диктатура индустриального государства в эпоху современной техники… С помощью таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллионов людей было отнято самостоятельное мышление, они были подчинены воле одного человека» (14).

Именно так – первая диктатура, в полной мере использовавшая манипуляцию сознанием для утверждения своей власти. Мы не можем сейчас назвать ни одного сколько-нибудь значительного политического и экономического события, которое не сопровождалось бы событиями пропагандистского характера. Сегодня распространение информации – индустрия с оборотами более чем в 400 миллиардов долларов в год, из которых 206 миллиардов тратятся на массовое информирование, то есть на информацию, производимую и распределяемую в идентичной форме для потребителей по всему миру (15).

После войны казалось, что за пропагандистское искажение истины народы заплатили слишком дорогой ценой, чтобы браться за старое, но о будущем уже подумали очень неглупые люди. «Он (Геббельс. – К.К.) украдкой и очень внимательно вглядывался в будущее поколение, – признавался Фриче, когда рассказывал о последних месяцах войны. – Если вы хотите понять все, что он написал накануне поражения, не забывайте об этом» (16). В своей весьма примечательной статье «2000», датированной зимой 1945 года, «маленький доктор» предвкушал созревшее яблоко раздора: «На Ялтинской конференции три вождя наших противников решили сохранять оккупацию Германии до двухтысячного года, поскольку этого требует их программа полного уничтожения германской нации… Если немецкий народ сложит оружие, Советы захватят в дополнение к большей части Германии весь восток и юго-восток Европы. Перед громадной территорией упадет железный занавес…» (выделено мной. – К.К.) (17)

Итак, «железный занавес» – символ целой эпохи, фраза, которую приписывают Черчиллю в его знаменитой Фултонской речи, положившей начало «холодной войне», на самом деле изобретена Геббельсом. И не только обнародована в вышеупомянутой нашумевшей статье, но и еще раз обыграна им в своих последних дневниковых записях: «14 марта. Известная тактика Кремля – опускать железный занавес над страной в тот момент, когда Советы ее захватывают, чтобы иметь возможность вершить за этим занавесом свои страшные, кровавые дела» (18) [59] Хотя, если уж по справедливости, впервые упомянутый яркий образ использовала бельгийская королева Елизавета, говоря о наступлении немцев в 1914 году: «Теперь между Германией и мною как бы упал железный занавес». .