Фридрих Энгельс - Положение рабочего класса в Англии. По собственным наблюдениям и достоверным источникам

Глазго во многих отношениях сходен с Эдинбургом: те же лабиринты переулков [wynds], те же высокие дома. Об этом городе в журнале «Artizan» говорится следующее:

«Рабочий класс составляет здесь около 78% всего населения» (насчитывающего около 300 тыс.) «и живёт в частях города, которые по нищете и отвратительной грязи превосходят ужаснейшие закоулки Сент–Джайлса и Уайтчапела, предместья Дублина и wynds Эдинбурга, Таких участков множество в центре города — на юг от Тронгета, на запад от Соляного рынка, роскоши и богатстве, рабочие живут в таких же варварских условиях. Добрая пятая часть всего населения, т. е. более 45 тыс. человек, живёт в тесных, тёмных, сырых и плохо вентилируемых подвалах, которых в городе насчитывается 7 862. Сюда нужно прибавить в Калтоне, за Верхней улицей и т. д.; это бесконечные лабиринты узеньких улиц и извилистых переулков, в которые почти на каждом шагу выходят дворы или тупики, образуемые старыми, плохо вентилируемыми, многоэтажными, полуразрушенными домами без водопровода. Дома эти буквально набиты жильцами. На каждом этаже живёт по три или четыре семейства, иногда до 20 человек, а иногда каждый этаж сплошь сдаётся под ночлежку, и в одной комнате, нельзя сказать, что размещается, а попросту набивается по 15, 20 человек. Эти кварталы служат убежищем беднейшей, наиболее деморализованной и опустившейся части населения, и их следует рассматривать как источник тех страшных опустошительных эпидемий лихорадки, которые отсюда распространяются по всему Глазго».

Послушаем, как описывает эти части города Дж. К. Саймонс, член правительственной комиссии по обследованию положения ручных ткачей [6]:

«Мне приходилось наблюдать нищету в худших её видах и в нашей стране и на континенте, но до посещения лабиринтов Глазго мне не верилось, чтобы в цивилизованной стране могло быть столько преступлений, нищеты и болезни. В ночлежках самого низкого сорта в одной комнате спят вперемежку па полу 10, 12, а то и 20 человек, мужчин и женщин всех возрастов, наполовину или совсем раздетых. Эти помещения как правило (generally) так грязны, сыры и ветхи, что никто бы не согласился поместить там свою лошадь».

В другом месте автор пишет:

«В этих трущобах Глазго живёт постоянно меняющееся население численностью от 15 тыс. до 30 тыс. человек. Вся эта часть города сплошь состоит из узеньких улиц и четырёхугольных дворов с обязательной кучей мусора на самой середине. Как ни отвратителен был внешний вид этих домов, всё же он недостаточно подготовил меня к царящей внутри грязи и нищете. В некоторых из этих ночлежек, которые мы посетили ночью» (старший инспектор полиции капитан Миллер и Саймонс), «пол был сплошь устлан человеческими телами; мужчины и женщины, одни одетые, другие полуголые, лежали вперемежку, иногда по 15, 20 человек в комнате. Постелью им служили кучи полусгнившей соломы и какие–то лохмотья. Мебели не было никакой или очень мало, и только огонь в камине придавал этим ямам несколько жилой вид. Воровство и проституция — вот главные источники средств существования этого населения. Никто, повидимому, и не думает о том, чтобы очистить эти авгиевы конюшни, уничтожить это адское логово, это гнездо преступности, грязи и заразы в самом сердце второго города королевства. Во время моих тщательных обследований беднейших кварталов других городов я ни разу не обнаруживал ничего подобного ни по части нравственного и физического упадка, ни по части скученности населения. — Местные власти признали ветхими и непригодными для жилья большинство домов в этих кварталах, но именно эти дома всего более заселены, потому что по закону в них запрещено взимать квартирную плату».

Крупный промышленный округ в центре Англии, густо населённая область Западного Йоркшира и Южного Ланкашира, со своим множеством фабричных городов, ни в чём не уступает остальным большим городам. Район шерстяной промышленности в Западном округе Йоркшира представляет собой прелестную холмистую, покрытую зеленью местность, возвышенности которой к западу становятся всё круче, пока не достигают своей высшей точки на обрывистом гребне Блэкстон–Эдж, являющемся водоразделом между Ирландским и Немецким морями. Долина реки Эр, на берегах которой расположен Лидс, и долина реки Колдер, по которой проходит железная дорога, соединяющая Манчестер с Лидсом, принадлежат к самым красивым местам Англии и густо усеяны фабриками, деревнями и городами. Дома, построенные из серого дикого камня, выглядят так красиво и чисто в сравнении с почерневшими кирпичными зданиями Ланкашира, что на них приятно смотреть. Но когда попадаешь в самый город, то находишь мало приятного. Как сообщает в другом месте тот же журнал «Artizan», — и я сам убедился в правильности этого описания, — Лидс расположен

«на отлогом склоне, спускающемся в долину реки Эр. Река эта, извиваясь, перерезает город на протяжении приблизительно полутора миль [7] и во время оттепели или сильных ливней широко разливается. Западные, более высокие части города, довольно чисты для такого большого города, но кварталы, расположенные в низинах вдоль реки к впадающих в неё ручьёв (becks), грязны, тесны и уже сами по себе способствуют сокращению жизни их обитателей, в особенности маленьких детей. Добавим к этому отвратительное состояние рабочих районов около Киркгейт, Марш–Лейн, Кросс–стрит и Ричмонд–род, в которых большинство улиц не имеют ни мостовой, ни сточных канав, беспорядочно застроены, со множеством дворов и тупиков и полностью лишены даже самых обычных средств для поддержания чистоты. Всё это вместе взятое является вполне достаточным для объяснения слишком высокой смертности в этих обездоленных очагах грязи и нищеты. — Во время разлива реки Эр» (которая, кстати сказать, подобно всем рекам, омывающим фабричные города, втекает в город чистой и прозрачной, а вытекает из него на противоположном конце чёрной и вонючей, загрязнённой всевозможными нечистотами) «жилые дома и подвалы часто так заливает водой, что её приходится откачивать и выливать на улицу; в такое время даже там, где имеются клоаки для отвода нечистот, вода поднимается из этих клоак в подвалы [8], образуя испарения, насыщенные сероводородом и полные миазмов, и оставляет отвратительный осадок, в высшей степени вредный для здоровья. Во время весеннего разлива 1839 г. последствия такого переполнения клоак были настолько гибельны, что, по отчёту регистратора гражданского состояния, в этой части города за данную четверть года приходилось два рождения на три случая смерти, между тем как в остальных частях города за ту же четверть года соотношение было обратное, т. е. три рождения приходилось на два случая смерти».