Фридрих Энгельс - Положение рабочего класса в Англии. По собственным наблюдениям и достоверным источникам

«Солёное масло продают под видом свежего, для чего обмазывают куски солёного масла слоем свежего, или предлагают попробовать от фунта свежего масла, который лежит сверху, и после пробы отпускают солёное, или вымывают соль и продают масло как свежее. — К сахару подмешивают толчёный рис или другие дешёвые продукты и продают по цене чистого сахара. Отбросы производства, получаемые при мыловарении, также смешивают с другими веществами и продают под видом сахара. К молотому кофе прибавляют цикорий и другие дешёвые продукты; бывают примеси даже и к немолотому кофе, причём подделке придаётся форма кофейных зёрен. — В какао очень часто подмешивают мелко истолчённую бурую глину, которую растирают с бараньим салом, чтобы она лучше смешивалась с настоящим какао. — В чай часто подмешивают терновый лист и тому подобный сор, или же спитой чай высушивают, поджаривают на раскалённых медных листах, чтобы вернуть ему окраску, и продают как свежий. К перцу подмешивают стручковую пыль и т. п. Портвейн попросту фабрикуют (из красящих веществ, спирта и т. д.), потому что общеизвестно, что в одной Англии выпивается больше портвейна, чем могут дать все виноградники Португалии, а к табаку во всех формах, в которых он встречается в продаже, подмешивают разные тошнотворные вещества».

(К этому я могу ещё прибавить, что ввиду общераспространённой фальсификации табака, некоторые из наиболее видных табачных торговцев Манчестера прошлым летом открыто заявили, что без фальсификации их дело вестись не может и что ни одна сигара, стоящая менее 3 пенсов, не состоит из чистого табака.) Разумеется, дело не ограничивается одной фальсификацией съестных припасов, примеры которой я мог бы ещё привести дюжинами, в том числе и подлый обычай подмешивать к муке гипс или мел. Обман практикуется повсюду: фланель, чулки и т. п. растягивают, чтобы они казались длиннее, и после первой же стирки они опять садятся; сукно, которое на полтора или три дюйма уже чем полагается, продаётся под видом широкого; на посуде глазурь такая тонкая, что тотчас же лопается, и тысячи подобных мошенничеств. — Tout comme chez nous [Совсем как у нас. Ред .].

Но кто более всего страдает от всех этих надувательств, как не рабочий? Богача не надувают: он может платить высокие цены в больших магазинах, владельцы которых дорожат своим добрым именем и больше всего повредили бы самим себе, если бы стали продавать скверные, фальсифицированные товары; кроме того богач более разборчив в пище и потому легче обнаруживает обман своим изощрённым вкусом. Но бедняк, рабочий, у которого каждый грош на счету, который должен получить за небольшие деньги много товара, который не может слишком присматриваться к качеству, да и не умеет этого делать, так как у него не было случая развить свой вкус, именно он получает все эти фальсифицированные, часто отравленные продукты; он вынужден покупать у мелкого лавочника, нередко даже в кредит, а лавочнику, — который при своём маленьком капитале и больших издержках на ведение дела не может, при равном качестве товаров, продавать их так же дёшево, как крупные розничные торговцы, — уже приходится, поскольку от него требуют низких цен и ввиду конкуренции других, умышленно или неумышленно поставлять фальсифицированные товары. Кроме того, если крупный розничный торговец, вложивший в дело большой капитал, когда обнаруживается обман, теряет свой кредит и терпит разорение, то что может потерять мелкий лавочник, снабжающий товарами одну какую–нибудь улицу, если он и будет уличён в обмане? Если ему перестали доверять в Анкотсе, он переезжает в Чорлтон или Хьюлм, где его ещё никто не знает и где он возобновляет свои мошенничества. А преследуются законом лишь очень немногие фальсификации, за исключением разве того случая, когда они связаны с нарушением акцизных правил. — Но английских рабочих надувают не только на качестве, их надувают и на количестве товаров. У мелких торговцев большей частью неправильные меры и весы, и в полицейских отчётах можно ежедневно прочесть о невероятном количестве штрафов за такого рода нарушения. Насколько этот род надувательства повсеместно встречается в фабричных округах, будет видно из нескольких выдержек из газеты «Manchester Guardian»; они охватывают лишь короткий промежуток времени, да и за этот срок у меня не все номера под рукой.

«Guardian», 16 июня 1844 года. Сессия суда в Рочдейле. 4 лавочника приговорены к штрафу от 5 до 10 шилл. за употребление гирь уменьшенного веса. — Сессия суда в Стокпорте. Два лавочника приговорены к штрафу в 1 шилл.: у одного из них обнаружено семь гирь уменьшенного веса и неправильные весы; оба уже раньше получали предостережение.

«Guardian», 19 июня. Сессия суда в Рочдейле. Один лавочник оштрафован на 5 шилл. и два крестьянина — на 10 шиллингов.

«Guardian», 22 июня. Манчестерский мировой судья приговорил 19 лавочников к штрафам от 2½ шилл. до 2 фунтов стерлингов.

«Guardian», 26 июня. Сессия суда в Аштоне. 14 лавочников и крестьян приговорены к штрафам от 2½ шилл. до 1 фунта стерлингов. — Малая сессия суда в Хайде. 9 крестьян и лавочников приговорены к штрафу в 5 шилл. и уплате судебных издержек.

«Guardian», 9 июля. Манчестер, 16 лавочников приговорены к уплате судебных издержек и к штрафам до 10 шиллингов.

«Guardian», 13 июля. Манчестер, 9 лавочников приговорены к штрафам от 2½ до 20 шиллингов.

«Guardian», 24 июля. Рочдейл, 4 лавочника оштрафованы в размере от 10 до 20 шиллингов.

«Guardian», 27 июля. Болтон, 12 лавочников и трактирщиков приговорены к уплате судебных издержек.

«Guardian», 3 августа. Болтон, 3 лавочника оштрафованы в размере от 2½ до 5 шиллингов.

«Guardian», 10 августа. Болтон, один лавочник оштрафован на 5 шиллингов.

По тем же причинам, по которым на качестве продуктов обманывают главным образом рабочих, их обманывают также и на количестве.

Обычное питание каждого рабочего, разумеется, меняется в зависимости от заработной платы. Лучше оплачиваемые рабочие, в особенности те из фабричных рабочих, у которых каждый член семьи в состоянии что–нибудь заработать, питаются, пока у всех есть работа, хорошо; на столе ежедневно мясо, а вечером сало и сыр. Там, где заработок меньше, мясо едят только по воскресеньям, или два–три раза в неделю, зато едят больше хлеба и картофеля. Там, где заработок ещё меньше, мясная пища сводится к кусочку сала, нарезанному в картофель; дальше исчезает и сало, и остаются только сыр, хлеб, овсянка (porridge) и картофель, и, наконец, у рабочих, заработок которых всего ниже, у ирландцев, картофель является единственной пищей. При этом везде пьют жидкий чай, в который иногда кладут сахар или подливают немного молока или вина; чай считается в Англии и даже в Ирландии питьём, столь же существенным и необходимым, как у нас, в Германии, кофе, и чаю не пьют только там, где царит самая жестокая нужда. — Но всё это бывает при условии, если рабочий имеет работу; когда же у него работы нет, всё зависит от случая, и он питается тем, что ему дали, что он выпросил или украл; если же ему ничего не досталось, то он попросту умирает с голоду, как это было показано выше. Само собой понятно, что качество, как и количество пищи, зависит от заработной платы и что низкооплачиваемые рабочие голодают даже тогда, когда у них есть работа, в особенности, если у них ещё большая семья; число же этих низкооплачиваемых рабочих очень велико. В частности в Лондоне, где конкуренция рабочих растёт в такой же мере, как и население, эта группа рабочих очень многочисленна, но их можно встретить и во всех других городах. Здесь изворачиваются как могут и за неимением другой пищи едят картофельную шелуху, овощные очистки, гнилые фрукты [16] и с жадностью набрасываются на всё, что содержит хоть самую малость питательного вещества. Если же недельный заработок израсходован до конца недели, нередко бывает, что семья последние дни недели вовсе не ест или ест ровно столько, сколько совершенно необходимо, чтобы совсем не умереть с голоду. Такой образ жизни, естественно, вызывает множество заболеваний, и лишь только они начинаются, в особенности если заболевает отец, — главный кормилец семьи, напряжённая деятельность которого требует всего больше пищи, вследствие чего он первый падает жертвой болезни, — то нужда становится особенно велика и особенно ярко вырисовывается жестокость, с которой общество бросает своих членов на произвол судьбы именно тогда, когда они всего более нуждаются в его поддержке.