Фридрих Энгельс - Положение рабочего класса в Англии. По собственным наблюдениям и достоверным источникам

Следствием всего этого является общая физическая слабость рабочих. Редко встретишь среди них сильных, хорошо сложенных и здоровых людей, по крайней мере среди промышленных рабочих, работающих большей частью в закрытых помещениях, а здесь ведь речь идёт только о них. Почти все они слабы, угловатого, но не крепкого сложения, худы, бледны, со слабо развитыми мышцами, кроме разве тех мышц, которые особенно напрягаются при работе. Почти все болеют несварением желудка и вследствие этого более или менее страдают ипохондрией и вообще бывают мрачны и неприветливы. Их ослабевший организм не в состоянии оказывать сопротивление заболеванию, и поэтому они очень часто болеют. В связи с этим они рано стареют и умирают в молодых летах. Таблицы смертности доказывают это с неопровержимой очевидностью.

Согласно отчёту ведающего записями гражданского состояния Дж. Грехема, смертность во всей Англии и Уэльсе составляет ежегодно немногим менее 2¼%, т. е. ежегодно умирает 1 человек на 45 жителей [30]. Такова, по крайней мере, была средняя норма в 1839—1840 г.; в следующем году смертность несколько уменьшилась, и умирал уже только 1 из 46. Но в больших городах это соотношение представляется совсем иным. Передо мной лежат официальные таблицы смертности (опубликованные в газете «Manchester Guardian» от 31 июля 1844 г.), судя по которым смертность в некоторых больших городах выражается в следующих цифровых отношениях: в Манчестере, включая Солфорд и Чорлтон, 1 к 32,72, а без Солфорда и Чорлтона 1 к 30,75; в Ливерпуле, включая предместье Уэст–Дерби, 1 к 31,90, а без этого предместья 1 к 29,90; между тем, по сводным данным для Чешира, Ланкашира и Йоркшира, местности, насчитывающей много сельских или полусельских округов и множество маленьких городов, с общим населением в 2172506 человек, смертность выражается в отношении 1 к 39,80. Как неблагоприятны условия жизни рабочих в городах, показывает смертность в Прескоте (Ланкашир); это — округ, населённый углекопами, и так как работа в копях не очень–то хорошо влияет на здоровье, то в этом смысле он стоит ниже земледельческих округов. Но рабочие живут в деревне, и вот среди них смертность выражается в отношении 1 к 47,54, т. е. примерно на 21/2 ниже средней цифры для всей Англии. Все эти данные взяты из таблиц смертности за 1843 год. Ещё выше смертность в городах Шотландии: в Эдинбурге в 1838—1839 г. Отношение было 1 к 29, а в 1831 г. в Старом городе даже 1 к 22; в Глазго, согласно данным д-ра Кауэна («Статистика рождаемости и смертности в Глазго»), с 1830 г. отношение в среднем составляло 1 к 30, а в некоторые годы — 1 к 22 или 24. — Что это чрезвычайное сокращение средней продолжительности жизни падает главным образом на рабочий класс, что средняя продолжительность жизни, взятая для всех классов, оказывается сравнительно более высокой из–за более низкой смертности высших и средних классов, об этом поступают свидетельства со всех сторон. Новейшие данные приводит манчестерский врач П. Г. Холленд, обследовавший по официальному поручению предместье Манчестера — Чорлтон–он–Медлок [31]. Он разбил дома и улицы на три категории и получил следующие соотношения смертности:

Из многих других представленных Холлендом таблиц явствует, что смертность на улицах второй категории на 18% и на улицах третьей категории на 68% выше, чем на улицах первой категории; что смертность в домах второй категории на 31% и в домах третьей категории на 78% выше, чем в домах первой категории, что смертность на грязных улицах после очистки их уменьшилась на 25%. Заключает он свой доклад следующими словами, которые звучат в устах английского буржуа весьма откровенно:

«Коль скоро оказывается, что на некоторых улицах смертность в четыре раза больше чем на других, а в некоторых категориях улиц вдвое больше чем в других категориях; коль скоро оказывается, далее, что эта высокая смертность на улицах, находящихся в скверном состоянии, и низкая смертность на благоустроенных улицах остаётся всегда почти постоянной величиной, то нельзя не сделать вывода, что масса наших собратьев, сотни наших ближайших соседей ежегодно подвергаются истреблению (destroyed) вследствие отсутствия самых обыкновенных мер предосторожности».

В отчёте о санитарных условиях жизни рабочего класса содержатся данные, подтверждающие тот же факт. В Ливерпуле средняя продолжительность жизни составляла в 1840 г. для высших классов (джентри, лица свободных профессий и т. д.) 35 лет, для торговцев и более обеспеченных ремесленников 22 года, а для рабочих, подёнщиков и вообще людей наёмного труда только 15 лет. В парламентских отчётах можно найти множество подобных фактов.

Высокие цифры смертности обусловливаются главным образом высокой смертностью детей младшего возраста в рабочей среде. Нежный организм ребёнка менее всего может противостоять неблагоприятному воздействию плохих условий жизни. Безнадзорность, на которую ребёнок часто бывает обречён, когда отец и мать оба работают, или же когда один из них умер, очень скоро даёт себя знать; поэтому неудивительно, если, например, в Манчестере, согласно только что упомянутому нами отчёту, свыше 57% детей рабочих умирает, не достигнув пяти лет, между тем как среди детей высших классов до пятилетнего возраста умирает только 20%, а в сельских округах средняя цифра детей всех классов, умирающих до пятилетнего возраста, составляет менее 32% [32]. В цитированной уже несколько раз статье из журнала «Artizan» мы находим по этому поводу более точные данные; сопоставляя цифры смертных случаев в городе и в деревне по отдельным детским болезням, автор доказывает, что эпидемии в Ливерпуле и Манчестере влекут за собой в общем в три раза большую смертность, чем в сельских округах, что в городах заболевания нервной системы случаются в пять раз чаще, а желудочные заболевания в два раза чаще, чем в деревне, между тем как число смертных случаев от лёгочных заболеваний в городах относится к числу таких же заболеваний в деревне, как 2½ : 1. От оспы, кори, коклюша и скарлатины умирает в городах в четыре раза больше детей, чем в деревнях, от водянки мозга втрое больше, а от конвульсий — в десять раз больше. — Чтобы опереться ещё на один авторитетный источник, я приведу здесь таблицу, которую д-р Уэйд, в своей «Истории среднего и рабочего классов» (Лондон, 1835, 3‑е издание) заимствует из отчёта парламентской фабричной комиссии 1832 года.

Помимо всех этих болезней, представляющих неизбежное следствие угнетения беднейших классов и пренебрежения к их интересам, есть ещё и другие причины, способствующие увеличению смертности среди детей младшего возраста. Во многих семьях жена работает вне дома, так же как и муж, вследствие чего дети совершенно заброшены я их запирают одних в доме или отдают кому–нибудь, кто за ними присматривает за плату. Что же удивительного, если сотни таких детей гибнут вследствие всевозможных несчастных случаев. Нигде столько детей не гибнет под колёсами экипажей и копытами лошадей, нигде столько детей не тонет и не сгорает, как в больших городах Англии. Особенно часто умирают дети, обожжённые или ошпаренные кипятком; в Манчестере в течение зимних месяцев бывает почти каждую неделю по одному случаю, в Лондоне не меньше, но об этом редко печатают в газетах; я располагаю лишь одним сообщением газеты «Weekly Dispatch» от 15 декабря 1844 г., судя по которому за неделю от 1 до 7 декабря было шесть подобных случаев. Эти несчастные дети, гибнущие столь ужасным образом, являются исключительно жертвами нашего общественного неустройства и заинтересованного в сохранении этого неустройства имущего класса. И при всём том трудно сказать, не является ли даже эта страшная, мучительная смерть благодеянием для детей, поскольку она избавляет их от целой жизни, полной мучений и нищеты, богатой всевозможными страданиями и бедной наслаждениями. Вот до чего дошло дело в Англии, а буржуазия ежедневно читает обо всём этом в газетах и ей до этого и дела нет. Но зато она и не вправе протестовать, если, на основании всех приведённых мной официальных и неофициальных свидетельств, которые не могут не быть ей известны, я предъявлю ей обвинение в социальном убийстве. Пусть она позаботится о том, чтобы этому ужасному положению наступил конец, или — передаст управление общественными делами рабочему классу. Но она не имеет ни малейшего желания сделать второе, а первое, пока она остаётся буржуазией и не может освободиться от буржуазных предрассудков, она сделать не в состоянии. В самом деле, если она, наконец, теперь, после гибели сотен тысяч жертв, принимает некоторые мелкие меры предосторожности на будущее, издаёт специальный закон об упорядочении строительства в столице, хоть немного ограничивающий беспорядочную скученность жилищ, если она хвастает мероприятиями, которые не только не затрагивают корней зла, но даже не удовлетворяют самым обычным требованиям санитарной полиции, то не сможет же она этим снять с себя обвинение. Английской буржуазии остаётся только одно из двух: или удерживать в своих руках бразды правления, невзирая на неопровержимое обвинение в убийстве, которое на неё ложится, или отказаться от власти в пользу рабочего класса. До настоящего времени она предпочитала первое.