Фридрих Энгельс - Положение рабочего класса в Англии. По собственным наблюдениям и достоверным источникам

Таково положение промышленного пролетариата в Англии. Повсюду, куда бы мы ни бросили взгляд, мы видим нужду, как постоянное или временное явление, болезни, вызванные условиями жизни или характером самого труда, деморализацию; везде мы видим медленное, но неуклонное разрушение физических и духовных сил человека. Разве такое положение может долго продолжаться?

Нет, это положение не может и не будет продолжаться долго. Рабочие, огромное большинство народа, этого не хотят. Посмотрим же, что они сами говорят об этом положении.

Даже если бы я привёл меньшее количество примеров, каждый должен был бы со мной согласиться, что английские рабочие не могут чувствовать себя счастливыми в том положении, в которое они поставлены, что в таком положении ни отдельный человек, ни целый класс не может жить, чувствовать и мыслить по–человечески. Ясно, что рабочие должны стремиться выйти из положения, превращающего их в животных, и добиваться лучшего, более соответствующего человеческому достоинству положения. Они не могут делать это, не ведя борьбу против интересов буржуазии как таковой, интересов, заключающихся именно в эксплуатации рабочих. Но буржуазия защищает свои интересы всеми средствами, какие только предоставляют ей её собственность и находящаяся в её распоряжении государственная власть. Как только рабочий обнаруживает стремление освободиться от существующего положения вещей, буржуа становится его открытым врагом.

Кроме того рабочий на каждом шагу видит, что буржуазия обращается с ним, как с вещью, как со своей собственностью, и уже по одному этому он становится её врагом. Я уже показал на сотне примеров и мог бы привести их ещё столько же, что при современных отношениях рабочий может спасти своё человеческое достоинство только в ненависти к буржуазии и в возмущении против неё. А тем, что он способен так страстно протестовать против тирании имущих, английский рабочий класс обязан своему воспитанию или, вернее, отсутствию воспитания, равно как и значительной примеси горячей ирландской крови.

Английский рабочий — это уже не англичанин в обычном смысле, не расчётливый коммерсант, как его имущий соотечественник; чувства в нём развиты полнее, природная холодность северянина уравновешивается у него страстностью, которая, не встречая препятствий в своём развитии, смогла взять над ним верх. Рассудочность, которая так сильно содействовала развитию эгоистических задатков у английского буржуа, которая все его страсти подчинила себялюбию и сосредоточила всю силу его чувств на одной только погоне за деньгами, у рабочего отсутствует, благодаря чему страсти у него сильные и неукротимые, как у иностранца. Английские национальные черты у рабочего уничтожены.

Если, как мы видели, рабочему не предоставлено никакого иного поприща для проявления своих человеческих чувств, кроме протеста против своего положения, то вполне естественно, что именно в этом протесте рабочий должен обнаружить свои самые привлекательные, самые благородные, самые человечные черты. Мы увидим, что вся сила, вся деятельность рабочих устремляется именно в этом направлении и что даже все их усилия приобщиться к человеческой культуре находятся с этим в непосредственной связи. Нам придётся, правда, сообщить об отдельных случаях насилия и даже грубости, но при этом никогда не надо забывать, что в Англии происходит открытая социальная война; если буржуазия заинтересована в том, чтобы лицемерно вести эту войну под покровом мира и даже филантропии, то рабочим может принести пользу только разоблачение истинного положения вещей, уничтожение этого лицемерия; следовательно, даже самые насильственные враждебные действия рабочих против буржуазии и её слуг являются лишь откровенным, неприкрытым проявлением того, что сама буржуазия совершает по отношению к рабочим скрыто и исподтишка.

Возмущение рабочих против буржуазии стало проявляться вскоре после начала промышленного развития и прошло через различные фазы. Здесь не место подробно останавливаться на историческом значении этих фаз для развития английского народа; это составит предмет другой работы, а здесь я ограничусь лишь изложением фактов в той мере, в какой они могут понадобиться для характеристики положения английского пролетариата.

Первой, наиболее грубой и самой бесплодной формой этого возмущения было преступление. Рабочий жил в нужде и нищете и видел, что другим людям живётся лучше, чем ему. Ему было непонятно, почему именно он, делающий для общества больше, чем богатый бездельник, должен терпеть такие лишения. Нужда к тому же побеждала его традиционное уважение к собственности — он воровал. Мы видели, что с развитием промышленности растёт и преступность и что годовое число арестов находится в постоянном отношении к числу кип обрабатываемого хлопка.

Но рабочие скоро обнаружили, что таким путём ничего не добьёшься. Своим воровством преступники могли протестовать против существующего общественного строя лишь в одиночку, как отдельные лица; вся власть общества обрушивалась на каждого в отдельности и подавляла его чрезмерным превосходством своих сил. К тому же кража была самой примитивной, самой несознательной формой протеста и уже по одному этому не могла стать всеобщим выражением общественного мнения рабочих, хотя бы они в душе и одобряли её. Рабочий класс впервые выступил против буржуазии тогда, когда он силой воспротивился введению машин, что произошло в самом начале промышленного переворота. Так подверглись насилию первые изобретатели, Аркрайт и другие, а машины их были разбиты; позже последовало множество восстаний, вызванных введением машин, которые протекали почти в точности так, как волнения ситцепечатников в Богемии в июне 1844 г.: рабочие ломали машины и разрушали фабрики.

Но и эта форма протеста носила изолированный характер, ограничивалась отдельными местностями и была направлена лишь против одной стороны современных отношений. Едва рабочим удавалось достичь мимолётного успеха, как общественная власть всей своей тяжестью обрушивалась на вновь ставших беззащитными преступников, подвергая их всевозможным карам, а машины всё же вводились. Надо было найти новую форму протеста.

В это время подоспел закон, изданный старым дореформенным, олигархическим парламентом тори, закон, который позже, после того как билль о реформе узаконил антагонизм между буржуазией и пролетариатом и сделал буржуазию правящим классом, никогда не прошёл бы через палату общин. Закон этот был принят в 1824 г.; он отменил все акты, ранее воспрещавшие объединение рабочих для защиты своих интересов. Рабочие получили право ассоциации — право, принадлежавшее до тех пор только аристократии и буржуазии. Тайные союзы, правда, и раньше постоянно существовали среди рабочих, но значительных результатов они никогда не могли дать. Так, например, в Шотландии, по словам Саймонса («Ремёсла и ремесленники», стр.137 и cл.), уже в 1812 г. произошла общая стачка ткачей в Глазго, подготовленная тайной ассоциацией. В 1822 г. стачка повторилась, и двум рабочим, которые не пожелали примкнуть к союзу и были поэтому объявлены изменниками своему классу, плеснули в лицо серной кислотой, в результате чего они оба ослепли. Ассоциация шотландских горняков в 1818 г. также была уже настолько сильна, что ей удалось провести всеобщую забастовку. Каждый член такой ассоциации давал обет верности и соблюдения тайны; имелись списки членов, кассы, отчётность и местные отделения. Но тайный характер всей деятельности задерживал развитие этих ассоциаций. Когда же рабочие в 1824 г. получили право свободно объединяться, союзы эти очень быстро распространились по всей Англии и получили большое значение. Во всех отраслях труда образовались такие союзы (trades–unions), открыто стремившиеся оградить отдельных рабочих от тирании и бездушного отношения буржуазии. Они ставили себе целью: устанавливать заработную плату, вести переговоры с работодателями коллективно, как сила , регулировать заработную плату сообразно с прибылью работодателя, повышать заработную плату при удобном случае и удерживать её для каждой профессии повсюду на одинаковом уровне. Поэтому эти союзы обычно добивались от капиталистов установления ставок заработной платы, обязательных для всех, а если кто отказывался принять эти ставки, они объявляли у него стачку. Далее, путём ограничения приёма учеников союзы старались поддержать спрос на рабочих и тем удержать заработную плату на известной высоте, старались по мере возможности противодействовать мошенническим попыткам фабрикантов снизить заработную плату посредством введения новых машин, инструментов и т. д., и, наконец, они поддерживали денежной помощью безработных рабочих. Это делалось либо непосредственно из кассы союза, либо посредством карточки, удостоверявшей личность рабочего, с которой он переходил с места на место, получая от товарищей по профессии поддержку и указания, где легче будет найти работу. Такого рода странствия называются у рабочих the tramp, а бродячий рабочий называется tramper. Для осуществления всех этих целей союз назначает председателя и секретаря на жаловании, — так как можно ожидать, что ни один фабрикант таким людям работы не даст, — а также комитет, который собирает еженедельные взносы и наблюдает за расходованием средств в интересах союза. Когда это было возможно и оказывалось выгодным, союзы отдельных округов объединялись в федеративные союзы и устраивали через определённые промежутки времени собрания делегатов. В отдельных случаях были сделаны попытки объединить всех рабочих одной профессии в один большой союз, охватывающий всю Англию, и неоднократно — впервые в 1830 г. — пытались создать общее объединение рабочих союзов всей Англии, с тем чтобы каждая профессия сохранила свою собственную организацию. Такого рода объединения, однако, были недолговечны и даже редко когда вообще осуществлялись; только необычайный общий подъём может вызвать к жизни такое объединение и сделать его дееспособным.