Михаил Зыгарь - Все свободны. История о том, как в 1996 году в России закончились выборы

В пять утра (немного протрезвев, по оценке Грачева) Ельцин приказывает взять Белый дом. «Я предлагаю пугнуть их, – отвечает нетрезвый министр обороны. – Я выведу танк на прямую наводку и инертными пиздану несколько раз. Они сами разбегутся кто куда… Снайперы тоже убегут после этих снарядов, а там, в подвалах, мы их разыщем», – так вспоминает свои слова Грачев. Ельцин дает добро.

Под утро президент вводит в стране чрезвычайное положение. На мосту около гостиницы «Украина», напротив Белого дома, появляются танки. По словам Грачева, он лично инструктирует наводчика: бить по окнам кабинета Хасбулатова (но танки стреляют по верхним этажам). Всего производят 12 выстрелов, используют болванки, но в здании все равно начинается пожар. Сразу после этого командующий внутренними войсками Анатолий Куликов отдает приказ идти на штурм. Белый дом сдается. Мятежных депутатов арестовывает лично глава президентской охраны Александр Коржаков.

Всего за две недели противостояния во время штурма мэрии и «Останкино» и в перестрелках у Белого дома погибли до 200 человек. Ни один депутат не пострадал.

Успешный штурм Белого дома помог карьере Куликова – через два года он стал министром внутренних дел. А теперь идет по кремлевским кабинетам к Коржакову обсуждать разгон уже нового парламента, избранного по новой, ельцинской Конституции.

Обстрелянный и сгоревший Белый дом после ремонта Ельцин отдал правительству. Государственная дума переместилась сначала в бывший СЭВ, «книжку» на Новом Арбате, а потом в здание на Охотном ряду. А значит, все может получиться еще страшнее: танки на Манежной, бои у Большого театра.

Чтобы избежать повторения 1993 года, надо не позволить депутатам засесть в Думе – тогда не придется ее штурмовать. Надо распространить информацию о том, что Дума якобы заминирована, в воскресенье там наверняка никого нет, а если кто и есть, то нетрудно будет их быстро эвакуировать и взять здание под охрану милиции. С этими мыслями Куликов приходит к Коржакову. Там уже сидят Олег Сосковец, генпрокурор Юрий Скуратов и начальник ФСО Юрий Крапивин; потом присоединяется и Михаил Барсуков. Коржаков наливает всем по рюмке коньяку. По словам Куликова, Коржаков и Сосковец как-то слишком возбуждены встречей с президентом – будто бы немного переигрывают.

Глава МВД рассказывает коллегам о своем плане «заминировать» Думу и едет в министерство давать указания подчиненным.

В воспоминаниях Куликов иронизирует над собой: ему как человеку военному после получения приказа в первую очередь приходят в голову не вопросы «зачем?» и «почему?», а вопрос «как?».

Коржаков об этом моменте вспоминает совсем другое: хорошо, говорит он, что уроки 1993 года учли, из танков по Думе стрелять уже не придется. «После 1993-го мы специально заказали на заводе "Нону" – это не танк, а пушка на колесном ходу. Чтобы не надо было больше асфальт перекладывать после танков и чтобы народ не пугать», – рассказывает сейчас Коржаков.

План Куликова реализуется довольно быстро. К середине дня 17 марта 1996-го Дума оцеплена. Сотрудников аппарата, которые находятся в здании, эвакуируют. О произошедшем немедленно сообщают лидеру коммунистов Геннадию Зюганову и другим депутатам. Всем ясно, что президент решил распустить Думу. Но первые мысли депутатов не об этом, а о том, что будет с вещами, которые лежат в сейфах. Там же у всех деньги, а у некоторых – еще и компрометирующие документы. «ФСО наверняка вскроет сейфы и все заберет», – вспоминает свои опасения советник Зюганова депутат Алексей Подберезкин. Все мучительно думают, как бы попасть на рабочее место и вывезти ценные вещи, пока их не нашла ФСО.

Депутаты отправляют в Думу вице-спикера Артура Чилингарова. Он приходит на Охотный ряд и долго пытается пройти внутрь. Ему демонстрируют, что в здании милиционеры с собаками ищут бомбу.

Коммунисты понимают, что вот-вот последует указ о роспуске Думы. Депутаты ждут арестов и, по словам Подберезкина, обмениваются советами срочно уезжать из дома и не ночевать по месту прописки, потому что «сейчас две недели будут всех валить и мочить». Депутаты рассказывают друг другу, что перед пятничным голосованием Коржаков звонил кому-то из лидеров коммунистов и предупреждал: «Имейте в виду, вас могут не просто распустить – вас могут еще и интернировать».

После Куликова к президенту заходят его помощники: Юрий Батурин, Виктор Илюшин, Михаил Краснов и Георгий Сатаров. Ельцин ставит задачи: срочно подготовить обращение к нации и текст указа о роспуске Думы, запрете КПРФ и переносе президентских выборов на два года. «Выполняйте», – говорит он, не спрашивая их мнения.

Ошарашенные, помощники выходят. Не подчиниться президенту они не могут, но и подчиняться не хотят. Они собираются в небольшом зале рядом с приемной президента – чай, кофе, колбаса докторская, сыр советский, сыр российский, блокноты, ручки. «Мы сразу решаем, что делаем две бумажки, – рассказывает Сатаров, – одна – текст указа, а вторая – объяснение, почему его нельзя подписывать». Указ пишут юристы, записку с объяснением – Сатаров.

Тем временем министр внутренних дел Куликов начинает сомневаться: мало ли чем все обернется. Министр понимает, что Ельцин с Коржаковым совершают государственный переворот. Совсем недавно, в августе 1991-го, нечто похожее делали силовики из окружения Михаила Горбачева, назвавшие себя ГКЧП: они тоже распустили все избранные органы власти и ввели в центр Москвы танки. У руля они продержались меньше трех дней, потом их всех арестовали и отправили в СИЗО «Матросская тишина». Всех, кроме одного – министра внутренних дел Бориса Пуго. Предшественник Куликова и в тот момент его начальник, когда его пришли арестовывать, пустил себе пулю в лоб только потому, что беспрекословно выполнял приказы начальства.

Анатолий Куликов, конечно, не может об этом не думать. Как не может не думать о том, что мало кто из его предшественников заканчивал хорошо. Троих расстреляли, двое застрелились сами, еще трое «впали в мятеж».

Куликов звонит посоветоваться такому же бедолаге, как и он сам, – генеральному прокурору Скуратову. Куликова назначили министром семь месяцев назад, в июле 1995-го. А Скуратова – и того позже, в октябре. Они оба новички, значит, лучше остальных поймут друг друга. Они договариваются встретиться и зовут третьего – главу Конституционного суда Владимира Туманова. Он в своей должности всего год и, как и Скуратов с Куликовым, не принадлежит ни к одной группировке во власти: ни к либералам, ни к коржаковцам.

Встретившись, они понимают, что Ельцин всех троих развел. Например, Куликову он говорил, что и Скуратов, и Туманов – за роспуск Думы, как и остальные, более опытные силовики. А Скуратова и Туманова он, в свою очередь, уверял, что роспуск Думы поддерживает Куликов. Соответственно, каждый из троих думал одинаково: «Ну, раз все за, то и я тоже».