Юрий Мухин - Народ без элиты

Что же взамен давали России князья Трубецкие? Дед Трубецкого еще помнил, что в молодости он служил адъютантом главнокомандующего под Севастополем. Но отец Трубецкого уже вольный философ. И сам Трубецкой отслушал курс Московского университета на историко-филологическом факультете. Брат его тоже окончил филологический. Поскольку слово «чиновник» Трубецкой считал уничижительным, то после получения диплома он несколько лет до Первой мировой войны ошивался за границей, посещая памятные и злачные места по всей Европе.

С началом войны Трубецкой «закосил» от армии, сославшись на плохое зрение (на данных в книге фото его нигде нет в очках), устроился в «Союз земств и городов» (видимо, для того, чтобы во время войны носить хоть какую-то форму) и поставлял в армию кожу на подошвы, лопаты и т. п. И вся его родня была такая. Когда уже в 1917 году, после Февральской революции, катастрофически не хватало мужчин ни на фронте, ни на селе, у его тетки, княгини Новосильцевой, мобилизовали официантов. И тетка подала заявление в суд с возмущенными словами: «Дело дошло до того, что нам за столом подавала женская прислуга!» И плевать было этой паразитке и на войну, и на Россию, главное — чтобы за столом ей мужчины прислуживали!

В своем праве паразитировать Трубецкой совершенно откровенен. Он, к примеру, пишет:

«А уж, кажется, в “недемократичности” нашу армию последнего периода упрекнуть было невозможно! Скорее — наоборот. Высший командный состав армии был обычно скромного, а часто — очень скромного происхождения. Чего, кажется, скромнее происхождение, например, генералов Алексеева и Иванова, занимавших в нашей армии высшие посты. И это было не исключение, а скорее правило. Например, можно отметить, что за время Мировой войны ни один главнокомандующий или командующий армией не носил громкой, тем более титулованной русской фамилии! Люди с такими именами сражались на куда менее видных постах. И это нельзя назвать неожиданным для тех, кто следил за эволюцией в отношении к военной службе среди нашей аристократии и высшего дворянства. Среди этого слоя общества, тоже за последний период русской истории, начался какой-то отход от армии, при этом менее понятный, чем в рядах интеллигенции. Вот пример из истории нашей собственной семьи, но типичный для многих. Поколения три тому назад все наши предки были военными, а в следующих поколениях военных, наоборот, было очень мало. При этом “интеллигентского” отталкивания от армии у нас не было. Как сейчас помню ответ моего отца — это было в мои студенческие годы — на уговоры войти в какое-то пацифистское “Общество мира”. “Я признаю в России только одно “Общество мира”, — ответил мой отец, — русскую армию!” Характерно, что у меня как со стороны отца, так и со стороны матери оба прадеда были полные генералы, деды, служившие в гвардии, ушли в отставку еще в обер-офицерских чинах, мой отец только отбыл воинскую повинность и, единственный из четырех сыновей деда, был офицером запаса…» Как вам нравится этот бывший князь, а теперь «интеллигент»? Ведь это позор, что они, Трубецкие, владеют сотнями тысяч десятин русской земли, паразитируют на ней, болтают красивые слова о русской армии, а защищать эту землю и себя поручают ивановым и алексеевым! Но паразиты такого позора не чувствуют, паразиты пример брали с главного паразита России — с императора Николая II.

В семье Романовых было на 1913 год 32 человека мужского пола, из которых около 20 — цветущего, продуктивного возраста. Честно служил только двоюродный дядя царя — великий князь Николай Николаевич. Он был главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа, честно и не без талантов отвоевал всю войну. Еще один великий князь — Константин Константинович — имел халявную должность генерал-инспектора военно-учебных заведений, при том что этими заведениями руководило Главное управление под начальством генерала от инфантерии А.Ф. Забелина. Наследник Алексей числился атаманом всех казачьих войск. И всё. Остальные Романовы ни в губернаторах, ни в командующих, ни в министрах, ни в послах не замечены. Где-то кем-то числились и были довольны.

Были довольны, потому что доход семьи Романовых складывался из доходов от эксплуатации почти 8 млн десятин русской земли. Что это за количество, поясню таким сравнением. Самыми богатыми землепашцами России были казаки, их числилось в России 2,3 % (около 3,8 млн человек). За всеми казаками России числилось 3,5 млн десятин войсковых земель. А за семьей Романовых — почти 8 млн десятин! Могли Романовы взамен этих взятых у России богатств что-то и России дать? Да, но тогда они бы не были паразитами. А принцип паразита — брать и ничего взамен не давать! И последние цари возглавляли не деятельную элиту России — не созидателей. Они находились во главе паразитов.

Паразитизм, как жизненный идеал, да ещё и не каких-то бомжей-клошаров, а лиц, числящихся элитой, не мог не служить образцом для подражания и у простого народа. Ведь и среди простого народа полно лиц с воспитанием, при котором созидание является глупостью, а целью жизни — «приятное ничегонеделание» и развлечения.

Во второй половине XIX века был у России выдающийся сельский хозяин, Александр Николаевич Энгельгардт, потомственный помещик, который начинал как артиллерийский офицер, потом стал химиком, причем практиком, затем за научные заслуги стал доктором химии и профессором кафедры химии Санкт-Петербургского земледельческого института. Впутался в студенческие волнения, отсидел два месяца в крепости и в 1872 году был сослан в свое имение в Смоленской губернии. Энгельгардт по натуре исследователь, то есть тот, кто получает удовольствие от собственного открытия нового и неизвестного. Поэтому он не только занялся сельским хозяйством как хозяин, но и вникал в вопросы, почему в его отношениях с работниками все происходит так, а не иначе — не так, как тебе хочется, не так, как ты себе это представляешь.

Подчеркну, А.Н. Энгельгардт был не литературным пустобрёхом, а реальным выдающимся сельским хозяином — тем, кто может достичь самого высокого дохода при минимуме затрат, — Энгельгардт на порядок увеличил денежный оборот имения с тем же количеством земли. Но он не гнался за личным обогащением — это ему было не интересно (хотя и его личный доход тоже рос). Он не сдирал три шкуры с работников и поэтому одновременно поднял и благосостояние крестьян тех деревень, которые на него работали. В своих «Письмах из деревни» он, наблюдая за крестьянами, сообщает об одной особенности русских крестьян, которую остальные исследователи деревни не замечают.

Крестьяне, с одной стороны, имели высокую собственную оценку себя как самостоятельных хозяев и презирали не только бездельных помещиков, но и просто холуёв. И при всём при этом Энгельгардт отмечает у русских и огромную тягу стать холуем — выбиться в «мерсикающий ножкой люд, одевающийся в пиджаки и носящий панью и шильоны». Он пишет, что даже выброшенные после реформы 1861 года дворовые лакеи, всю жизнь выносившие барам ночные горшки, а теперь нищие, и те живут с сознанием своего превосходства перед крестьянами, и, главное, масса крестьян так или иначе это превосходство признают.