Ноам Хомский - Кто правит миром?

Впоследствии между этими двумя категориями интеллектуалов были проведены более явственные различия. Нелепых эксцентриков окрестили «ценностно-ориентированными» интеллектуалами, указав, что они бросают демократическому правительству вызов столь же серьезный, по крайней мере в потенциале, как тот, что раньше бросали клики аристократов, фашистские движения и коммунистические партии. В числе прочих злодеяний эти опасные типы «посвящают себя оскорблению достоинства лидеров, подрыву авторитета власти» и даже выступают против институтов, ответственных за «воспитание молодежи». Некоторые, такие как Борн, опускаются до того, что подвергают сомнению «благородство целей, преследуемых войной».

Порку «злодеев», противоборствующих власти и установленному порядку, устроили ученые мужи из либеральной международной Трехсторонней комиссии (многие ее члены впоследствии получили должности в администрации Картера), опубликовав в 1975 году работу под названием «Кризис демократии». Подобно прогрессивным деятелям New Republic во время Первой мировой войны, они расширили установленные Брюнетьером границы концепции «интеллектуалов», включив в нее «технократов и интеллектуалов, политически ориентированных» – серьезных, ответственных мыслителей, которые занимаются конструктивной работой по формированию политики в рамках существующих институций и надлежащему воспитанию молодежи [12].

В особенности ученых из этой комиссии встревожил «избыток демократии» в непростой период 1960-х годов, когда обычно пассивные и апатичные слои общества вышли на политическую арену, чтобы заявить о своих проблемах: женщины, молодежь, меньшинства, пожилые люди, рабочие… одним словом, то самое население, которое порой называют «группами со специфическими интересами».

Их следует отличать от тех, кого Адам Смит называл «владыками человечества», – «главных архитекторов» политики правительства, реализующих свой подлый принцип: «Все для себя и ничего для других» [13]. Роль хозяев политической арены в подготовленном для Трехсторонней комиссии докладе никто не критикует и даже не обсуждает, вероятно, по той причине, что они представляют «национальные интересы», как и те, кто аплодировал себе за подталкивание страны к войне, «когда после заключительного обсуждения самыми вдумчивыми членами общества» был вынесен «моральный вердикт».

Для преодоления чрезмерного бремени, налагаемого на государство «специфическими интересами», Трехсторонняя комиссия призвала к более «умеренной демократии», то есть к пассивности менее достойных, а может даже, к возврату к счастливым временам, когда «Трумен мог править страной совместно с относительно небольшой прослойкой юристов и банкиров с Уолл-стрит», что способствовало процветанию демократии. Члены комиссии вполне могли бы заявить о своей приверженности первоначальным целям Конституции, «по сути своей аристократическому документу, призванному сдерживать демократические тенденции своего времени», который передавал власть людям «высшего сорта» и преграждал путь в политику «тем, кто был небогат, не мог похвастаться благородным происхождением и не стал видным членом общества», если воспользоваться выражением историка Гордона Вуда [14].

Вместе с тем, в защиту Мэдисона мы должны признать, что он обладал докапиталистическим менталитетом. Утверждая, что власть должна принадлежать «цвету нации» и «самым способным мужам», он представлял этих мужей в образе «просвещенных государственных деятелей» и «благожелательных философов» воображаемого Римского мира. Им полагалось быть «благородными и чистыми», «людьми умными, состоятельными, обладающими мудростью, способной в любых обстоятельствах определить истинные интересы своей страны, отличающимися патриотизмом и стремлением к справедливости, чем, по всей вероятности, они никогда не пожертвуют из соображений временного либо пристрастного характера». Наделенные такими способностями, эти мужи «облагородят и расширят общественные воззрения», охраняя интересы народа от «вреда», который им может нанести демократическое большинство [15].

В аналогичном ключе прогрессивные интеллектуалы времен Вильсона могли бы утешиться открытиями в поведенческих науках, которые в 1939 году сделал психолог и теоретик образования Эдвард Торндайк [16]:

Для человечества огромное благо, что между умом и моралью, включая добрую волю по отношению к ближнему, наблюдается существенная зависимость… Как следствие, те, кто способнее нас, в основной массе являются нашими благодетелями, и доверять им наши интересы зачастую даже безопаснее, чем самим себе.

Отрадная доктрина, но складывается ощущение, что у Адама Смита глаз все же был зорче.

Когда ценности меняются на противоположные

Различие между двумя указанными категориями интеллектуалов дает нам основу для определения «ответственности интеллектуалов». Эта фраза представляется двойственной. Что имеется в виду? – их моральная ответственность как достойных людей, использующих свои привилегии и статус ради свободы, справедливости, милосердия и решения прочих сентиментальных вопросов, или же мы говорим о роли, которую они, предположительно, должны играть как «технократы и политически ориентированные интеллектуалы», не порочащие лидеров и установленные институты, а прислуживающие им. Поскольку власть в общем случае стремится к господству, «ответственными интеллектуалами» считаются последние, в то время как первых отвергают и чернят – у них же дома.

Что касается «врагов», то различия между этими двумя категориями интеллектуалов сохраняются, но ценности меняются на противоположные. Ценностно-ориентированных интеллектуалов из бывшего Советского Союза, диссидентов, американцы уважали, в то время как у себя дома к политически ориентированным интеллектуалам мы питаем презрение. Аналогичным образом мы приветствуем мужественных диссидентов Ирана и осуждаем тех, кто служит интересам религиозной верхушки страны; и в том же духе в любом другом уголке мира.

Таким образом, почетный термин «диссидент» используется избирательно. С присущей ему положительной коннотацией его конечно же никто не применяет внутри страны – к своим же инакомыслящим, как и к тем, кто выступает против тирании, поддерживаемой США, в других государствах. В этом отношении весьма любопытен случай Нельсона Манделы, которого Государственный департамент в 2008 году вычеркнул из официального списка террористов, позволив ему приезжать в Соединенные Штаты без специального разрешения. Но ведь двадцать лет назад он, если верить докладу Пентагона, возглавлял одну из «самых печально известных террористических организаций» мира [17]. А все потому, что президенту Рейгану приходилось поддерживать режим апартеида, наращивать торговлю с Южной Африкой в нарушение введенных Конгрессом санкций и одобрять бесчинства ЮАР в соседних государствах, в результате которых, по данным ООН, погибли 1,5 миллиона человек [18]. Это только один эпизод войны с терроризмом, которую Рейган объявил, чтобы одолеть «чуму современной эпохи», или, как выразил ту же мысль госсекретарь Джордж Шульц, предотвратить «возврат к варварству в наши дни» [19]. Сюда же можно добавить сотни тысяч убитых в Центральной Америке и десятки тысяч на Ближнем Востоке. И то, что специалисты из Института Гувера поклоняются этому Великому мастеру общения как колоссу, «чей дух шагает по стране, наблюдая за нами в роли доброго, дружелюбного призрака» [20], можно считать маленьким чудом.