Дмитрий Медведев - Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

До публикации четвертого тома в книжном формате оставался всего месяц. В срочном порядке Лафлин связался с Черчиллем, сообщив о произошедшем инциденте. До этого автор практически не ссылался во «Второй мировой войне» на труды других историков. Хотя тот же Аллен не раз обращал внимание на необходимость упоминания в книге имени американского контр-адмирала, но Черчилль пропускал эти заявления мимо ушей. Теперь, когда ситуация могла быть предана огласке и грозила обернуться скандалом, ничего не оставалось, как смягчить свою позицию и сделать дополнительную вставку в подготовленную к изданию рукопись. «Я очень благодарен вам за вашу щедрую признательность», — написал Морисон Черчиллю после выхода четвертого тома [14].

«Поворот судьбы» привлек к себе большое внимание критиков, мнения которых по обе стороны Атлантики разделились. Оно и понятно, если учесть, что в разных странах произведение появилось в разное время, на фоне разных политических событий и военных страстей. Американские рецензенты уделили большое внимание разбору персональной дипломатии британского политика и его встречам с другими главами антигитлеровской коалиции. «В свете сегодняшних событий в книге нет более интересного момента, чем описание встречи мистера Черчилля со Сталиным», — писал журналист Дрю Миддлтон (1914–1990) в одном из ноябрьских номеров New York Times.

В целом, рецензенты признавали, что с литературной точки зрения новый том превосходит вышедший ранее. По их мнению, автор не только смог в увлекательной форме описать различные технические детали, но и сумел обеспечить единство изложения в эпизодах, которые одновременно происходили на разных театрах военных действий. Рецензенты также не смогли избежать искушения, чтобы обыграть в своих комментариях название тома, показав «неотъемлемый драматический контраст» повествования с переходом от поражений к победам. Американскими журналистами четвертый том был назван «одним из главных произведений нашего времени», приближением к настоящему историческому повествованию, давно ожидаемому читателями.

Отдельное место среди многочисленных рецензий занимает разбор тома известным радиожурналистом Эдвардом Роско Мэроу (1908–1965). По его мнению, никому, кроме Черчилля, еще «не удавалось описать исторические события подобного масштаба», одновременно принимая в них ключевое участие. Придут другие историки, которые получат полный доступ к архивам и, возможно, оспорят трактовки знаменитого автора, но «и они останутся заложниками его опыта». На страницах новой книги, говорит Мэроу, Черчилль предстает «несравненным рассказчиком, первоклассным дипломатом» и прирожденным полководцем.

В Британии тоже не было недостатка в хвалебных отзывах. Четвертому тому не просто была дана более высокая оценка, чем предыдущему, — его возвели на пьедестал среди всей серии. Так же как в Америке, «Поворот судьбы» назвали «главным литературно-историческим сочинением современности», а для признания выдающихся достижений автора цитировали обращение Рузвельта к Черчиллю (январь 1942 года): «Настоящее наслаждение жить с вами в одном десятилетии». Многие читатели «переживали такое же восторженное состояние, переворачивая страницы этой в высшей степени живописной и откровенной биографии», — распевали достоинства новой книги журналисты.

В отличие от американских коллег, британские рецензенты не стали акцентировать внимание на взаимосвязи с событиями в Корее. Кроме того, не все отзывы были положительны. Некоторые выступили с критическим разбором, например, такой была вышедшая в Listener в начале августа 1951 года рецензия известного военного историка и теоретика Бэзила Генри Лиддела Гарта (1895–1970). По мнению Лиддела Гарта, автор проявил несправедливое отношение к двум военачальникам: генералам Арчибальду Уэйвеллу и Клоду Окинлеку, которых он отстранил от средневосточного командования. Одновременно с вопросами назначения и отношения к генералам авторитетный исследователь также осудил защищаемую автором концепцию «безоговорочной капитуляции». Лиддел Гарт полагал, что своим стремлением к «безоговорочной капитуляции» британский премьер загнал страну, «поставив ее в зависимость от Америки».

О том, что Черчилль думал на самом деле о безоговорочной капитуляции и каким образом была принята эта концепция, будет рассмотрено ниже. Пока же остановимся на мнении современников, прочитавших четвертый том. Обращает на себя внимание точка зрения лейбориста Говарда Стэффорда Кроссмана (1907–1974). В своей статье он указал на основную дилемму, которая, по его мнению, сильно повлияла на трактовки автора. В процессе работы над новым томом Черчилль оказался зажат между молотом американцев и наковальней Советского Союза. К моменту выхода новой книги британский политик сбавил обороты антисоветской риторики и начал активный поиск средств к мирному сосуществованию западных демократий и восточного коммунистического блока. В свете этих тенденций при описании военных переговоров на высшем уровне с выработкой дальнейшей стратегии ведения боевых действий ему пришлось лавировать между несколькими противоречивыми положениями: с одной стороны, представлять себя союзником Сталина, с другой — дальновидным государственным деятелем, предупреждавшим о создании зоны советского влияния в Восточной Европе. Противоречивая ситуация сложилась и в отношении открытия второго фронта, когда Черчилль был вынужден демонстрировать свою под держку этой операции и одновременно настаивать на преимуществах средиземноморской стратегии [15].

Четвертый том стал самым большим в гексалогии [47]. Главной его темой стала сдержанная формула: «Как силы великого альянса стали преобладающими» [16]. В свете этой темы и в свете названия самого тома можно было бы предположить, что автор расскажет читателям о «поворотных» эпизодах Второй мировой войны, пришедшихся на 1942 год. И Черчилль действительно рассказывает. Но не обо всем.

Он акцентирует внимание на двух ключевых для себя и Великобритании инцидентах. Первый: самая крупная в истории британских вооруженных сил капитуляция — сдача Сингапура в феврале 1942 года. Ситуацию усугубляло то, что это ЧП было не единственным в означенный период. За несколько дней до фиаско на другом конце земного шара немецкие линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вышли из французского порта Брест и беспрепятственно проследовали через Ла-Манш и Северное море в Вильгельмсхафен, вызвав негодование у британцев. Если в случае с линкорами удар по репутации был нанесен лично Черчиллю, то после капитуляции Сингапура унижению подверглась вся нация. «Раз наша армия неспособна сражаться лучше, чем она это делает сейчас, мы заслужили потерю империи!» — записал в дневнике Алан Брук [17]. Войска капитулировали перед меньшей по численности армией противника, развеяв миф о непобедимости европейцев. Последнее обстоятельство будет сказываться не только во время войны, но и после, когда начнется борьба за деколонизацию Азии. Потеря военно-морской базы имела и стратегические последствия, позволив японцем развить наступление по расходящимся направлениям, с захватом Бирмы и Голландской Ост-Индии и созданием в дальнейшем угрозы для Индии и Австралии соответственно.