Роберт Аракелов - Нагорный Карабах: виновники трагедии известны

— Здравствуйте, — сказали мне на том конце связи.

— Здравствуйте, — ответил я.

— Это из Баку. — сказали мне.

— Из Баку, — воскликнул я, словно меня с чем-то поздравили. очень приятно. Чем могу быть полезен? — Почему, — спросили меня, — вы не шлете отчет? Ведь прошли все сроки.

Но не успел я ответить им, что я непременно выясню в чем дело, к кто-то вырвал у меня трубку, и грязно выругавшись в нее, бросил как ее на рожки аппарата.

Потам этот человек, повернувшись ко мне, заорал теперь уже на меня: — С ними у нас все кончено. И не смей с ними говорить.

Оказывается, когда я вошел в бухгалтерию, он поднимался на второй этаж, а услышав мой разговор и поняв, что я говорю с Баку, выкинул этот свой грязный поступок. А был-то он всею лини, прощелыга, мелкий интриган и прожженный до мозгов костей националист. Интересно, что о случае этом узнал и начальник Управления, и сделал, что называется, внушение, но не ему. а мне.

Вообще же обстановка в Управлении, как и к целом в области, была нервозной. Люди были издерганы, измотаны, жили интригами, слухами, чего-то ждали, чего-то боялись, — и так изо дня в день.

В помещении, где располагался аппарат управления, вместе с рабочими из прилегающего гаража, нас насчитывалось человек тридцать, и мое общение с людьми, этакое небольшое социологическое обследование, показало, что процентов тридцать с самого начала были против карабахской авантюры, еще треть, устав и измотавшись, уже сожалела обо всем этом и жаждала завершения драмы, и только последняя треть еще упорствовала в своих заблуждениях. А среди этой трети было человек пять с психологией и впрямь пещерно-воинствующего национализма.

В этой пятерке особенно выделялась работавшая с нами некая Вилена — сестра Вачагана Григорьяна, того, кто делил трапезу вместе с Балаяном во время их голодовки. Она как цербер следила за тем, чтобы никто, паче чаяния, ни слова не сказал против всей этой авантюры. Ходила она всегда высокомерно и с заговорщицким видом, словно знала что-то такое, что только ей ведомо и недоступно простым смертным. Но поскольку все, что бы она ни говорила, всегда выходило ложью, то я очень скоро понял, что ничего-то она не знает, ибо откуда ей знать, если и брат-то ее не ведает, что творит. Проработав изрядно лет в системе газоснабжения и будучи дипломированным инженером, дело свое. насколько я могу судить, он знал, разбирался в технике, хорошо водил машину. Словом, с профессиональной точки зрения вроде бы все обстояло нормально. Но националистом он был еще более показательным, и когда он говорил по телефону с Ереваном, голос его от волнения преображался. А что касается рецидивов его бескультурия, да что там — хамства, то они могли сразить любого. Однажды в моем присутствии он сказал одному из сотрудников — отцу семейства — такие вот слона: «Мать твою заставлю плакать». Наорать на женщину для нею было явлением заурядным, а уж на мужчину — и тою проще. И если даже многое списать на нервозную обстановку в области, его такая этическая распущенность была непростительна в любом случае. Сама работа была для меня не очень сложной, и я по старой памяти, подготовил даже два материала — полустатьи, полудокладные по моделированию ценообразования реализуемого газа для определения условий рентабельности Управления.

И последнее, что считаю должным сказать относительно Газового управления. За то время, пока я там работал, начальник его раза три ездил в Ереван. Одна из причин его поездок мне была известна, и состояла она в реализации плана подчинения областного Управления какому-то ведомству Армении, то ли Армгазпрому, то ли еще какому-то. На этот счет я уже видел одно письмо все того же вездесущего Седракяна, да состряпанное в самом Управлении, якобы по просьбе его работников, обращение в Совет Министров Армении, точнее в какое-то ведомство при нем, с тем, чтобы там сжалились и взяли Управление под свое крылышко. И вот однажды, вернувшись из поездки в Ереван, начальник нашего Газового управления вызвал меня и передал какие-то документы для изучения. Ими оказались Положение, структура, штаты и должностные оклады организаций, ведающих вопросами газоснабжения в районах Армении. Я изучил их, и когда дня через три пришел с этими документами к начальнику, то узнал от него, что наш вопрос подчинения тому самому ведомству Армении вступил уже в плоскость практического решения, и что мне необходимо подготовить наши планы на четвертый квартал и на 1991 год, и что мы срочно должны отослать их в Армению. С тоскою в сердце я возвращался на свое рабочее место, подумывая о том, как я ошибся, напросившись на эту работу. План у меня все не получался, его трижды переделывали, но наконец-то свели концы с концами, и материалы с какой-то оказией отослали в Ереван. Отослали и стали ждать. Но шло время, а ответа от них все не было. И вот однажды, когда я сидел у начальника, он позвонил в Ереван. Говорил он с ними долго, а когда положил трубку, то, оказалось, они ответили ему что, мол, сами сидят безо всякого газа и что заниматься этим вопросом в такую вот минуту и глупо, и смешно. Да, это понимали уже и там, а здесь, в области, находились люди, которые продолжали упорствовать в своем заблуждении, жили иллюзиями и этим же заставляли жить и его обитателей.

Последним мероприятием, которое я еще успел застать в Газовом управлении, было перевыборное профсоюзное собрание. Поскольку, как я потом узнал, на всех предприятиях и в организациях области они проходили схожие, скажу о нем пару слов. На собрании присутствовал заместитель председателя Облпрофа, то есть второе лицо в иерархии профсоюзных бонз области. Длилось оно где-то чуть более часа. и девяносто процентов этого времени говорил именно он.

Речь его состояла из двух частей, а вся первая часть была им посвящена пересказу той некрасивой, грязной возни, которую делегаты из НКАО затеяли на всесоюзной профсоюзной конференции с целью добиться того, чтобы областная профорганизация была представлена в профсоюзах страны вне Азербайджанской профсоюзной организации Националистическая демагогия их, к сожалению, смогла ввести и заблуждение кое-кого из делегатов конференции, и своего эти политиканы добились.

— Радости нашей не было предела, — так закончил этот тип первую часть своей речи. Вот, оказывается, к чем состоял предел мечтании этих проф-националистов. В благодарность за такие их труды на собрании послышались жидкие аплодисменты пяти-шести человек из присутствовавших во главе с начальником Газового объединения.

Вторую часть своего спича этот руководящий профсоюзным работник посвятил тому, как должны расходоваться средства от взносов. Он призвал попусту их не тратить, сохраняя для поощрения активистов забастовочного движения в области.